Поэтому у Володи Горенштейна сохранились приятные воспоминания о тех временах, несмотря на то что имелись в этом коллективном проживании и свои недостатки. Тому, кто не жил в коммунальной квартире, трудно представить, что для похода в ванную, например, существует строгая очередность, нарушить которую можно лишь по договоренности с другими жильцами. Существовало фиксированное расписание и для стирки, глажки и уборки мест общего пользования. Но, к счастью, народ подобрался приличный, поэтому у соседей практически не возникало трений на бытовой почве.

И только теща Соломона Абрамовича, Гедда Рафаиловна, ворчала по поводу сложившегося положения вещей.

– Ты – не еврей, Моня, – качая седой, аккуратно подстриженной головой, говаривала она. – Все твои родственники, все друзья прекрасно устроены: у них есть машины, дачи – в общем, все как у людей. И только моя бедная дочь вынуждена жить в коммунальной квартире на твою зарплату простого советского врача! Все бонусы твоей работы – звонки от пациентов в любое время суток, куча похвальных грамот и залежи шоколадных конфет. Скажи, Моня, кому нужны конфеты? У тебя диабет, у Володи – диатез, а нам с Риммой нельзя, ведь шоколадные конфеты портят фигуру!

Но Соломон Абрамович не унывал и не очень-то обращал внимание на капризы тещи: они с женой жили душа в душу и во всем соглашались друг с другом. Римма Видальевна работала в консерватории. Прекрасная аккомпаниаторша, она была нарасхват, когда в Питере давали концерты заезжие знаменитости. Это практически не приносило денег в семейный бюджет, хотя и доставляло удовлетворение не только самой Римме Видальевне, но и ее маме, которая беспредельно гордилась дочерью и считала, что, не выйди она так поспешно за Соломона Абрамовича, у нее могло бы быть выдающееся будущее. Зятя своего Гедда Рафаиловна любила, но считала рохлей и неудачником, хотя не могла не признавать, что человек он сказочного ума и порядочности – редкостное сочетание!

Гедда Рафаиловна свою молодость провела под Одессой, где ее отец, известный композитор, владел прекрасным особняком. Она ненавидела питерский климат и коммунальные удобства, что вполне объяснимо, учитывая положение ее семьи до революции и несколько лет после. Потом семейству пришлось съехать с насиженных мест, и волею судьбы они оказались в Москве. Там как-то не сложилось, и отец Гедды Рафаиловны перевез жену, мать и троих детей в Ленинград. В этом городе они и жили в роскошной трехкомнатной квартире долгое и счастливое время. Из этой квартиры ушел на фронт отец Гедды, там в блокаду умерли от голода младшие брат и сестра. Гедда с матерью остались одни. Матери удавалось длительное время скрывать смерть младших детей, что позволило увеличить пищевой паек Гедды. Они обе работали на заводе, где из мужчин был только начальник цеха Павел Петрович Гамаюн, одноногий бывший моряк. Всеми остальными рабочими являлись женщины и дети. Как-то раз, вернувшись со смены, мать и дочь обнаружили, что их дома больше нет: снаряд разрушил его до основания.

После этого Гедде Рафаиловне пришлось пережить много несчастий – смерть матери, гибель отца, неудачное замужество. Зато у нее была удивительно красивая дочь, на которую возлагались большие надежды. Но Римма не оправдала доверия матери и выскочила замуж на первом курсе консерватории за Соломона Горенштейна, студента третьего курса Первого медицинского института! Именно поэтому Гедда Рафаиловна не уставала напоминать зятю, что ему сказочно повезло, ведь ее глупая дочь вышла замуж за него, хотя могла бы найти гораздо более выгодную партию. Если Соломон Абрамович и был в чем-то согласен с тещей, так это в том, что ему и в самом деле посчастливилось жениться на талантливой, домовитой красавице, благодаря которой он каждый раз с удовольствием возвращался с работы домой, и радость его не портило даже присутствие Гедды Рафаиловны.

Володя рос в атмосфере дружелюбия и добрососедства. В школе он считался одним из лучших учеников, особенно ему удавались точные науки, в частности – алгебра и физика, и парнишке прочили лучезарное будущее. Правда, Соломон Абрамович лелеял мечту о том, что сын пойдет по его стопам, но Володя не испытывал тяги к медицине. К тому времени, как сын окончил десятый класс, всем стало ясно, что у него одна дорога – в «Бонч»[2]. Он поступил без малейшего усилия и, уж конечно, безо всякого блата – экзамены показались легкой разминкой. Начались веселые студенческие будни. На втором курсе семью Горенштейнов постигла невосполнимая утрата: ушел из жизни Соломон Абрамович. У него случился сердечный приступ прямо во время операции, и он умер до того, как его успели доставить в реанимацию его же больницы. Без зарплаты главы семьи было не прожить, но Римма Видальевна, сжав зубы, набрала частных учеников и принялась учить их игре на фортепиано под нескончаемые причитания Гедды Рафаиловны типа «за что нам все эти несчастья?!». Володе исполнилось девятнадцать, и он понимал, что в сложившихся обстоятельствах не может больше сидеть на шее у матери. Один парень, Коля Бубенцов, учился на два курса старше и слыл щеголем и мотом. Володю всегда интересовало, откуда у Бубенцова деньги, ведь отца у него нет, а мать моет полы в институте. Как-то раз, набравшись храбрости, Володя задал ему прямой вопрос. Вместо того чтобы отфутболить назойливого младшекурсника, Коля охотно объяснил ему, чем занимается. Более того, предложил взять его в долю! Оказалось, что у Бубенцова имелись связи в престижных гостиницах города. У приезжих иностранцев он добывал товар, который в те времена именовали словом «дефицит», после чего перепродавал его втридорога состоятельным приятелям и подружкам, которые хотели оставаться на пике моды. На языке уголовного кодекса того времени у этого занятия было пугающее название – спекуляция, но Володя почти не колебался: ему требовались деньги, а работа казалась не пыльной: принять у Бубенцова товар, отзвониться по телефонам, которые Коля ему продиктовал, и подвезти товар. Потом попытаться впарить его дороже назначенной Бубенцовым цены. Все, что сверху – Володино, плюс ежемесячное «пособие» от подельника. Так Володя занялся бизнесом. Дела быстро пошли в гору. Через пару месяцев ему удалось уговорить мать не ломаться на работе, и в двух комнатах Горенштейнов снова воцарились покой и тишина, чему в первую очередь радовалась Гедда Рафаиловна, которой постоянно звучащие над ухом гаммы мешали предаваться любимому занятию – раскладыванию пасьянса.

Вскоре у Риммы Видальевны появилось новенькое каракулевое пальто, потом и Володя приоделся: его кожаной «косухе» и ковбойским сапогам завидовал весь «Бонч». Пролетел год. Гедда Рафаиловна и Римма Видальевна пребывали в уверенности, что жизнь в стране пошла на лад, потому что в доме появились хорошие и качественные продукты. Правда, при виде пустых полок в универсаме Римму Рафаиловну посещали сомнения, но они улетучились, когда любимый сын объяснил, что получил хорошую работу на продовольственном складе, отсюда – и продукты, и деньги.

Вскоре Володя осознал, что больше не хочет быть на побегушках у Бубенцова. Он пошел на курсы английского и так рьяно взялся за дело, что за два семестра освоил то, на что другим требовались годы. Теперь он мог на равных вести дела с иностранцами. Дело было за малым – расчистить территорию, которую Коля Бубенцов считал по праву своей. Недолго думая, Володя отправился в спортивный клуб «Олимпийские резервы», где без особых проблем завербовал парочку боксеров, после чего заявил права на территорию. Коля немного поломался, но в конце концов согласился на справедливый раздел – пятьдесят на пятьдесят. Половина гостиниц доставалась Володе, вторая половина – Коле.