Часа не прошло, как воины углубились в город, как во дворец пожаловали «сваты». Пока в тронный зал набивался народ, жаждущий зрелищ, меня вовсю прихорашивали перед торжеством. Наконец, настало время выхода. Мы остались наедине с моим новым телохранителем.

— Вапачиро, — повернулся я к нему. — Подскажи, как настроиться на бой?

Южанин непонимающе вскинул брови.

— Ну, что делать, когда впереди схватка, а тебе страшно? Очень страшно…

Вапачиро кивнул. Неуловимым движением он выхватил упрятанную в напульснике каменную иглу — и воткнул мне ее в правую увечную руку! Я заорал от боли и неожиданности. А наемник положил мне руку на плечо и, глядя в глаза, с чувством произнес.

— Вот. Думать о реальный боль. Не думать о боль, который еще нет.

Руку саднило. Кровь почти не текла, но шило проникло довольно глубоко, и я действительно весь сконцентрировался на этой боли… А страх куда-то ушел.

В красивой накидке, узорчатом оплечье поверх привычной раскрашенной рубахи я вошел в зал. Внутри царила духота: толпа уже надышала. Здесь собрались и дворцовые, и все вожди с ближайшей родней. Носач тоже был не один. Глыба все-таки не пустил всю толпу с Излучного, только родню Иттануаки. Но и таковых набралось пять человек. Никаких доспехов, щитов и прочего видно не было. Хотя, наверняка у каждого на поясе нож имеется. А то и топорик.

Мохечеката привычным движением водрузил мне на голову «корону», и я уселся на неудобный каменный трон. За который сейчас буду бороться.

Иттануака вышел вперед: большой, грузный, но еще крепкий мужчина. Символически поклонившись и небрежно махнув в мою сторону руками, он зычно вопросил:

— Как хорошо ты себя чувствуешь, владыка? Нет ли какой немочи?

— Спасибо, Иттануака. Хвала Змею, со мной всё хорошо.

— Я просто к тому спрашиваю: не появилось ли у тебя новых причин для того, чтобы отказаться от женитьбы? Может быть, твой перчик не способен уже на то, что должно делать мужу?

Я замер. Уже три месяца я здесь, но до конца не уловил многих нюансов общения. Такие намеки на половую дисфункцию у владыки — это нормально? Или Носач охамел?

— Не волнуйся, Иттануака, — осторожно ответил я. — Перец мой работоспособен на зависть многим из здесь присутствующих.

Получи, гаденыш! Сам-то еще можешь, интересно? И решил, что надо еще добавить Носачу.

— Просто далеко не каждая дева достойна вкусить любви владыки.

Глаза Носача загорелись недобрым огнем. Он выдержал паузу, успокоился и недобро улыбнулся.

— А я вот слышал обратное. Слышал, будто владыка свой перец пихает в непотребное. В лоно дворовой подстилки, подобранной с улицы.

Я едва не вскочил! Эта тварь смеет так говорить про Соловушку?! Я ему язык поганый вырву!

«Стоп-стоп! Он же тебя специально провоцирует, — охладил мое пылающее лицо внутренний голос. — Таким образом, точно не сватаются. Нигде — тут и гадать не надо. Зачем же тогда он так себя ведет? Либо на место меня ставит: унижает при всех, а я после этого еще и дочь его соглашусь в жены взять. Всем будет видно, кто во дворце хозяин. Либо? Либо он хочет меня на агрессию спровоцировать!».

— Знаешь, Иттануака, а ты прав. Я пихал свой перец в разные лона. Но я хотя бы видел, куда пихал. Однако твоей дочери я не видел. А вдруг она у тебя порченная? Кривая? Жирная? Беззубая?

Носач с каждого предположения закипал всё сильнее. Сейчас главное не дать ему время успокоиться. Я перечислил еще пять или шесть уродств, после чего имачата раскрыл свою пасть для крика.

— Тихо-тихо! — остановил я его движением здоровой руки. — Молчи, когда с тобой владыка разговаривает. Знаешь, что? Ты пошли-ка своего сыночка домой. Пусть он невестушку привезет сюда. Я посмотрю. Потом попихаю перцем ее… всяко-разно. Если понравится — так уж и быть, возьму ее в жё…

— Заткнись, Недоносок!!! — заорал Носач во всю глотку. — Я тебя придушу своими руками!

За такие слова надо убивать. Я скосил глаза вправо: Серый стоял недвижим, но это была сжатая пружина. Один жест — и наемник пойдет кромсать направо и налево. Посмотрел влево. Там стоял опешивший Глыба… и в его глазах я уловил неуверенность. Оно и понятно: в зале было всего четыре стража. А против них люди Излучного, наверняка кто-то из родовых вождей. На чьей стороне Куакали и гадать не надо. Но самое страшное, если в зале начнется побоище, оно непременно выльется наружу — и тогда ничего не останется ни от стражи, ни от спровоцировавшего конфликт Недоноска.

Генерал смотрел на меня, и глаза его молили: не надо!

Что ж, не буду испытывать сейчас твою верность, Прекрасная Слеза. Решим дело малой кровью. Я незаметно покачал Глыбе головой и повернулся к Носачу.

— Я так понимаю, уважаемый Иттануака, ты вызываешь меня на поединок?

— Что? — опешил Носач. — Поединок?

Он смерил меня и презрительно расхохотался.

— Да! Да, я вызываю тебя на поединок, Недоносок! И ты сейчас сдохнешь!

Глава 26

Страх двуликий

Смех Носача раздавался в полной темноте: все, даже союзники Иттануаки, приофигели от происходящего. Я видел, как множество глаз, полные недоумения, если не ужаса, перебегали от одного участника предстоящего поединка к другому. Сейчас имачата прибьет Недоноска-инвалида, и что дальше? Что с «империей» будет, когда традиционная власть порушена?

Никто не принимал в расчет, что помирать я не собирался.

Обернувшись к генералу Глыбе, я негромко попросил его принести мое оружие. Тот моментально погнал одного стража на ратный двор. А я встал и вышел на «подмостки». Чтобы выиграть реальную схватку надо победить психологически. Так что потяну время «театральной постановкой». Проколотая рука саднила, и эта боль стала для меня психологическим якорем, помогающим отогнать страх. Но еще нужно вогнать себя в раж! Я сделал серию глубоких вдохов: провентилировать легкие, насытить кровь кислородом, чтобы в голову дало легким опьянением. Было бы неплохо похлестать себя по щекам — только «публика» не оценит. И так выгляжу, как астматик во время приступа.

— Великий Змей! — заорал я во всю глотку, запрокинув голову в потолок. — Человек забыл о воле твоей! Человек пришел срамить власть, освященную тобой! Человек посягает на твою власть! Дай мне сил, дабы вразумить его! Дай мне сил, дабы поставить его на место! Дай сил!!!

Я орал, а левой рукой уцепился за ворот рубахи. Застиранная ткань треснула, я дернул хорошенечко — и общему обозрению предстал полуголый владыка в одном переднике. Публика ахнула. Я ведь носил рубаху почти