Профессор Лайалл покрутил шеей.

— Что ж, полагаю, довольно мне здесь прятаться. Пора выйти навстречу клыкам.

Танстелл принял сценическую позу.

— Клыки и когти яростной судьбы!

Профессор Лайалл мрачно посмотрел на бывшего клавигера.

— Что-то в этом роде.

Бета встал, потянулся и бросил взгляд на Биффи. Сон пошел тому на пользу. Парень выглядел если не здоровее, то хотя бы не таким изможденным. Волосы у него слиплись от ила со дна Темзы, лицо покрывали потеки грязи, промытой от глаз до подбородка дорожками от слез, но даже сейчас в нем чувствовалось что-то аристократически утонченное. Лайалл уважал это свойство в мужчинах. Лорд Акелдама хорошо поработал над этим юнцом. Это тоже вызывало у Лайалла уважение.

Без дальнейших церемоний он подхватил закутанного в одеяло Биффи на руки и вышел с ним на шумные улицы Лондона.

* * *

Когда Алексия остановила храпящих лошадей у дверей храма, Флута там еще не было. Мадам Лефу сразу унесли в лазарет, и Алексия осталась бродить по исполинскому зданию одна. И она не была бы Алексией, если бы не нашла укрытие в спокойной тишине библиотеки. Только там она могла по-настоящему привести в порядок свои расстроенные чувства и прийти в себя после такого утомительного дня. К тому же это было единственное помещение, дорогу в которое она помнила.

В отчаянной попытке как-то подкрепить силы после жестокого нападения, неожиданного открытия, что Чаннинг в Италии, и столь же неожиданного приступа нежности к «маленькому неудобству», Алексия достала из чемоданчика немного драгоценного чая Айви. Довольно изобретательным, по ее мнению, способом она сумела вскипятить воду над огнем очага в пустой металлической табакерке. Пришлось обойтись без молока, но в таких обстоятельствах это была небольшая жертва. Алексия не знала, вернулся ли настоятель и жив ли он вообще: с ней, по обыкновению, никто не разговаривал. Делать было пока нечего, поэтому она сидела в библиотеке и пила чай.

Как ни глупо, далеко не сразу Алексия догадалась, что сковавшая храм тишина вызвана не всеобщей молитвой, а надвигающейся катастрофой. Первое предупреждение явилось в виде юркой четвероногой метелки для пыли: она влетела в библиотеку, нарушив спокойную тишину таким оглушительным лаем, что другая собака на ее месте сорвала бы глотку.

— Пош? Что ты здесь делаешь, мерзкое животное? — Алексия все еще крутила в пальцах свою табакерку с чаем.

Судя по всему, единственным, что интересовало пса в данный момент, была ножка стула Алексии: он свирепо набросился на резную деревяшку, вцепился в нее маленькими острыми зубками и принялся яростно грызть.

Алексия размышляла, попробовать ли просто стряхнуть гадкую тварь, наподдать ногой или просто не обращать внимания.

— Добрый вечер, женская особь.

— О, мистер немецкая особь, какой неожиданный сюрприз. Я думала, вас отлучили от церкви. Значит, вам уже позволили вернуться в Италию?

Господин Ланге-Вильсдорф вошел в библиотеку, поглаживая подбородок с видом человека, одержавшего внезапную победу и упивающегося ею.

— У меня появился некий, скажем так, весомый аргумент в переговорах, та?

— Та? — от досады Алексия не удержалась, чтобы не передразнить его.

Господин Ланге-Вильсдорф подошел и посмотрел на нее сверху вниз. «Должно быть, ему нечасто это удается, при таком-то росте», — мстительно подумала Алексия.

— Теперь, имея эти сведения, тамплиеры убедят его святейшество папу Пия IX Блаженного отменить указ о моем отлучении и принять меня обратно в лоно церкви.

— В самом деле? Я и не подозревала, что они имеют такое влияние на папу.

— Они много чего имеют, женская особь, много чего.

— Что ж, — Алексия вдруг отчего-то занервничала, — поздравляю с возвращением.

— И лаборатория снова моя, — с гордостью добавил немец.

— Это хорошо — возможно, теперь вы сумеете выяснить, как…

В библиотеку вошел настоятель. Алексия умолкла на полуслове и окинула его взглядом, отметив бинты на руках и ногах и царапины на лице. Схватка с вампиром и последующее падение из коляски, очевидно, не прошли для тамплиера даром.

— А, мистер настоятель, как вы себя чувствуете?

Не удостоив ее ответом, тамплиер подошел ближе, скрестил руки на груди и тоже посмотрел на нее сверху вниз. Наконец заговорил — так, словно она была непослушным ребенком:

— Я удивлен, моя бездушная.

— Вот как?

— Да. Почему вы умолчали о своем интересном положении? Если бы мы знали об этом, то позаботились бы о вас гораздо лучше.

О боже правый! Алексия опасливо отодвинулась. Поставила табакерку на стол и сжала в руке парасоль.

— В самом деле? Вы хотите сказать, что не стали бы, например, использовать меня как приманку в ловушке для вампиров?

Настоятель оставил без внимания ее колкость.

— Господин Ланге-Вильсдорф сообщил нам не только о том, что вы беременны, но и о том, что отец ребенка — оборотень. Это…

Алексия властно подняла руку.

— Даже не начинайте этот разговор. Мой муж — оборотень, и, в чем бы меня теперь ни обвиняли, отец несомненно он. Я не стану вступать в споры и не потерплю никаких грязных намеков. Пусть я бездушная, джентльмены, но уверяю вас, я верная жена. Даже Коналл, будь он неладен, наконец-то признал это.

Тамплиер закрыл рот и кивнул. Алексия не знала, поверил ли ей настоятель, но, по правде говоря, ей было все равно.

Господин Ланге-Вильсдорф потер руки:

— Итак, в соответствии с вашим настойчивым требованием я разработал новую теорию относительно природы души, которая, как я считаю, не только подтверждает, но и целиком строится на вашем утверждении, что отец ребенка — сверхъестественный.

— Вы хотите сказать — то, что я до сих пор беременна, доказывает, что я говорю правду? — Алексия почувствовала, как участилось у нее дыхание от волнения. Наконец-то она будет оправдана!

— Та, женская особь, совершенно верно.

— Не могли бы вы уточнить?

Маленький немец, казалось, был несколько обескуражен ее спокойствием. Он не замечал, что одна рука Алексии потихоньку сжимает ручку парасоля. Одновременно Алексия следила и за тамплиером — почти так же внимательно, как и за немцем.

— Вы ведь не сердитесь на меня за то, что я раскрыл тамплиерам ваш маленький секрет?

Алексия, конечно, сердилась, однако приняла лениво-равнодушный вид.

— Так ведь об этом писали все лондонские газеты. Думаю, они бы все равно узнали рано или поздно. И все же вы мерзкий доносчик и крыса, согласитесь?

— Пусть так. Но если моя теория верна, я стану самой знаменитой крысой.