– Я тебя не вижу, – сказал он.

По умолчанию видео не было подключено. Наоми пододвинула курсор к иконке видеокамеры, перечеркнутой красной чертой, но нанести решающий удар по трекпаду так и не смогла.

– Не нужно сейчас на меня смотреть. – Слова ее звучали отрывисто и словно цеплялись за зубы – Наоми не разговаривала несколько дней. Натан выглядел расстроенным и угрюмым (хотя, может, ей так показалось из-за плохой картинки – связь-то неважная), голос его не синхронизировался с изображением, и от этого внезапная острая боль, которую Наоми ощутила сразу же, увидев Натана – ведь они так давно не виделись и она так давно была одна, – почему-то усиливалась. Она боялась включить видео, боялась маленькой рамочки в нижнем правом углу окошка скайпа, ведь там ее разглядит не только Натан, но и она сама. Наоми не сомневалась, что в этой рамочке появится растрепанный и совершенно растерянный Аростеги в женском обличье, настолько она слилась с ним мысленно. Она не испытывала чувства вины за интрижку с Ари, памятуя о похождениях Натана в Венгрии, но ощущала, что за последние дни пропиталась запахом секса – он укутывал ее, тянулся за ней шлейфом, словно аромат духов, – и Натан непременно его учует, как только увидит ее. А Наоми не хотелось причинять ему боль, по крайней мере сейчас.

– Но почему, Оми? Почему не нужно?

Изображение Натана морщилось и шло полосами, но Наоми увидела, что он опечален, хоть и старается это скрыть, и огорчилась сама.

– Ты разрешишь мне приехать в Торонто? Организуем плодотворное сотрудничество?

Наоми говорила тоненьким, детским голоском, и ее неслыханно смиренный тон очень обеспокоил Натана.

– Что значит “разрешишь”? Ты так никогда не говорила. В чем дело? У тебя неприятности? Хочешь, я приеду? Я приеду, ты же знаешь. Только скажи.

– Просто не хочу отнимать твой хлеб и все такое. У вас там с Ройфе свои дела. Вдруг я тебе помешаю?

– Я очень хочу, чтобы ты приехала. Ты мне нисколько не помешаешь. Так что там про плодотворное сотрудничество? Ты имеешь в виду связь между Чейз Ройфе и твоими французскими философами?

– Да, именно об этом. Она может кое-что знать. Я в тупике, короче. Не знаю даже. Похоже на то.

– Голос у тебя совсем убитый. С тобой все в порядке? Ты здорова? Дай посмотрю на тебя.

Натан подумал, может быть, Аростеги жестоко обращался с Наоми или даже склонил ее к какому-нибудь извращенному садомазохистскому сексу, и теперь она не может работать, и голос у нее тоненький, как у маленькой девочки, тоже поэтому. Он прикрыл глаза на несколько секунд, вообразив, что, когда откроет их, в окошке скайпа выплывает лицо Наоми, избитое, в синяках, со сломанным носом, как на фотографиях подвергшихся насилию знаменитостей на сайте TMZ. Но окошко оставалось темным.

– Я просто устала, переутомилась. Не хочу, чтоб ты видел меня такой. Все нормально.

– Ладно, хорошо. – Давить не надо, это Натан знал. – Ну так как? Ты едешь в Торонто? С Ройфе у нас что-нибудь да получится. Если захотим, можем даже все вместе написать одну большую книгу. Как тебе такое?

Натан знал, что рискует, выдвигая подобное предложение: Наоми горячо поддерживала разделение церкви и государства, любое объединение усилий провоцировало ее глубинный комплекс неуверенности в себе, любое слияние порождало страх, ведь в результате она неминуемо растворится, исчезнет, – словом, обычно Наоми такого не допускала. Но Натану очень хотелось удержать ее, вновь привязать к себе, а другого способа он придумать не мог и, рискуя добиться противоположного эффекта, все-таки решился. Однако Наоми не возмутилась, и Натан понял, что хорошим знаком это считать нельзя.

– Наверное, мне придется заехать в Париж по пути, но да, я еду в Торонто.

Едва успев отключить микрофон, Наоми разрыдалась, слезы брызнули из ее глаз на клавиатуру и трекпад. Она принялась вытирать их рукавом толстовки и нечаянно отключила Натана.

Профессор Мацуда явно чего-то боялся, и страх его передавался Юки Ошима. Он не хотел встречаться ни в лапшичной, ни в кафе, да и вообще в заведении, где едят, хотя и сформулировал это иначе. Как бы то ни было, Юки его поняла, и они договорились встретиться – словно случайно – в модном, гламурном магазине в районе Сибуя, на красной вывеске которого белыми буквами значилось на английском “Фирменный магазин комиксов и кафе”. По доброй воле профессор сюда бы не пришел – Сибую на туристических сайтах описывали как “средоточие всего молодежного и ультрасовременного”, – однако и никто из его коллег не пришел бы. А профессор ведь не хотел афишировать это рандеву.

Мацуда оставался в точности таким, каким Юки его запомнила, – аккуратным, корректным, сдержанным; да и она, без сомнения, оставалась такой же чокнутой, не внушающей доверия, какой ее запомнил он. Во время студенческих волнений в Тодае администрация втайне обратилась к Юки за советом, как им лучше донести до японской молодежи свою консервативную позицию, – нанимать политтехнологов и пиарщиков-“негров”, чтобы те выступали от имени университета, считалось неподобающим, хотя именно так и было сделано, – и Мацуда тогда неохотно, конечно, но принял на себя роль уполномоченного от Тодая в затеянном предприятии; застенчивый, порядочный, скромный и незаметный Мацуда прекрасно подходил для такой роли, но перечисленные качества как раз и делали эту роль для него мучительной. И теперь он стоял плечом к плечу с неприятной ему соратницей (он очень хотел бы никогда больше не видеться с Юки, хотя, конечно, ни за что не сказал бы этого вслух) у книжной полки, глядя на лотки, забитые комиксами, в том числе японскими, скорее напоминавшими книжки в мягком переплете. У него рука не поднималась взять и полистать что-нибудь из представленного красочного ассортимента, как это делала Юки, в том числе потому, что она стояла перед подборкой комиксов “Би-бойз” с бросающимся в глаза логотипом – символом Марса черного цвета в желтом квадрате – и рассматривала книжку, на обложке которой двое мужчин с длинными развевающимися на ветру волосами и откровенно женственными европейскими лицами ехали на мотоцикле, умудряясь при этом обниматься и смотреть друг другу в глаза. Ох уж эти женщины, подумал Мацуда. Могла бы догадаться, что ему будет неприятно.

Когда Мацуда подошел, Юки обернулась, кивнула, опустила глаза и сложила ладони перед собой, плотно закрыв мангу, однако не выпустив ее из рук.

– Профессор Мацуда-сан. Спасибо, что пришли.

Мацуда кивнул в ответ.

– Вы спрашивали адрес французского профессора. Я пытался связаться с ним, хотел получить его разрешение, но безуспешно. Он к тому же пропустил несколько занятий и встреч, и это вызвало некоторое беспокойство. Я согласился встретиться с вами, потому что опасаюсь, не случилось ли какой-нибудь беды, а у вас, может быть, есть сведения, которые рассеют мои страхи.

– У него остановилась подруга из Канады. Она написала, что профессор ушел из дома и его нет уже несколько дней, а потом и сама перестала отвечать на письма, сообщения, звонки, и я тоже за нее тревожусь. Стараюсь не представлять себе всего, что тут можно представить. Я хочу поехать и посмотреть, что в действительности там происходит.