— Ты ничего не отнимал! Все, что тебе отдано, я отдала по добрей воле!

— Но лучше бы это случилось после свадьбы, ведь так?

— Тогда это не случилось бы вообще!

— Отчего же? Я собирался получить лицензию и на наш брак тоже.

— Тебе ее не получить, — возразила она мстительно. — Несовершеннолетним требуется согласие отца, а мой никогда и ни за что не согласится.

— Черт возьми, об этом я не подумал! — Син придержал лошадь, потом тронул ее снова. — Ладно, я что-нибудь придумаю, а если нет, подождем нужного возраста. Когда ты наконец повзрослеешь?

— Через год, в апреле.

— Долго, — заметил Син, — но не вечность. Пока поживешь здесь.

— Боже мой, Син, ты опять за свое! Тебе мало вернуть меня в лоно своей семьи, надо еще там и оставить!

— Послушай, милая, — терпеливо начал он, — я знаю, тебе пришлось несладко. Но попробуй хоть раз довериться моему суждению.

— Да, но…

— Моя семья примет тебя. Вот увидишь!

— Даже безупречно чистая сестра?

— Даже Элфлед. Разумеется, первым делом она подумает, что ты для меня недостаточно хороша, но точно так же она подумала бы о любой другой женщине.

— А Родгар?

— С ним все обстоит точно так же.

— Да? — Честити иронически прищурилась. — Тогда почему ты готов к битве?

— Это не так, милая. Видишь ли, однажды я заявил Родгару, что сыт его заботами по горло и никогда, ни при каких условиях не приму от него даже самой малости, всего добьюсь сам. Придется признать, что я погорячился. Сейчас его помощь кстати.

Это было высказано спокойным, даже небрежным тоном, но Честити поняла, что исповедь далась Сину нелегко и была по сути своей даром любви. Он поделился с ней самым сокровенным.

— Ты попросишь, чтобы он меня принял? — тихо спросила она.

— У меня нет и тени сомнения, что Родгар примет тебя по собственной инициативе. Просто он вращается в высшем свете, а для меня интриги — бумага за семью печатями. Если мы хотим покончить с той, в которой ты запуталась, без помощи Родгара не обойтись.

— Ты хочешь, чтобы Родгар обелил мое имя?!

— Он тоже Маллорен и тоже не любит скучать, — усмехнулся Син. — Просто он лучше это скрывает. Едем!

— Ты не сказал, что принимаешь мое условие.

— Ну хорошо, хорошо! Обещаю не держать зла на своих, если они тебя не примут. Но они примут, поверь.

Они приблизились к особняку сбоку и обогнули его, направляясь прямиком на конюшню.

В архитектуре Родгар-Эбби угадывалась елизаветинская эпоха, но более поздние дополнения придавали ему обманчиво современный вид. По геометрически правильным прогулочным дорожкам вблизи дома, между вечнозеленым кустарником и фигурно подстриженными деревьями бродили павлины, а в привольном лесопарке, что тянулся до самых холмов, паслись олени. Эти два разных мира были отделены друг от друга лишь низкой оградой.

Все здесь говорило о порядке и процветании, то есть о том, к чему Честити привыкла с детства. Не таким она рисовала себе обиталище человека, за глаза прозванного Черным Маркизом.

Отдав лошадей ошеломленному груму, Син повел Честити к боковой двери дома. Он заметно нервничал, а она и вовсе была сплошным комком взбудораженных нервов. Хотелось оказаться как можно дальше от Родгар-Эбби, а раз уж это невозможно, то хотя бы переодеться. В самом страшном сне ей не приходилось наносить визит в таком наряде — либо шлюха, либо служанка, либо то и другое вместе. Слава Богу, на ней был парик.

Должно быть, Син понял ее, потому что остановился на пороге.

— Верь мне, Честити.

Что можно было сказать на это? Разве что призвать на помощь остатки самообладания.

Боковая дверь привела их в крыло, отведенное под кладовые. Оно казалось пустынным, но, когда Син и Честити уже почти миновали его, откуда-то вынырнула служанка. При виде их она остановилась как вкопанная, потом сделала торопливый реверанс.

— С возвращением, милорд!

Она сделала шаг в сторону, сложив руки на переднике, и потупилась, метнув на Честити лишь один короткий взгляд. Прислуга в Родгар-Эбби была хорошо вышколена.

— Спасибо, — благосклонно ответил Син. — А кто еще дома?

— Вся семья, милорд.

Он жестом отпустил служанку, и та поспешила прочь.

Вся семья, мысленно повторила девушка. В том числе безупречно чистая Элфлед и Черный Маркиз — Родгар. Первая с ужасом отшатнется от всем известной Честити Уэр, второй узнает в ней шлюху из «Дома у дороги».

Нервы ее сдали.

— Син! Ради всего святого, не делай этого! Не ставь нас всех в затруднительное положение! — Она схватила его за рукав. — Зачем нам помощь Родгара? Чтобы оставаться твоей любовницей, мне не требуется безупречная репутация, да и вообще кому до нее дело?

— Мне! — резко ответил Син. — А тебе и того больше! Мне нужна не любовница, а жена. — Он взял девушку за плечи и заглянул ей в глаза. — Вот что, Честити, мы с тобой снова ляжем в постель не раньше, чем обвенчаемся. Слово Маллорена! — Он приложил палец к ее губам, не давая возразить. — Идем!

Ничего не оставалось, как подчиниться.

Вскоре они оказались в просторном холле, полном мрамора и позолоты. По сторонам лестницы стояли два ливрейных лакея. Пораженные внезапным появлением, оба дружно открыли рты.

— Где маркиз? — без предисловий осведомился Син.

— В Гобеленовой гостиной, милорд.

Один из лакеев поспешил отворить нужную дверь.

Гобеленовая гостиная представляла собой небольшое уютное помещение. Оно и в самом деле изобиловало старинными гобеленами, и мебель была подобрана удивительно в тон. Маркиз стоял у горящего камина, напротив рыжеволосой молодой женщины в кресле. Они о чем-то негромко разговаривали, но дружно обернулись на звук отворившейся двери.

— Син! — воскликнула женщина, приподнимаясь в кресле. — Как не стыдно так нас пугать!

— Элф!

Син заключил ее в объятия. Честити уже приходилось мельком видеть леди Элфлед, в тот сезон в Лондоне, но теперь у нее был шанс сравнить двойняшек. Сходство было ошеломляющим — рыжеволосая сестра Сина была еще и синеглазой.

— Хочу представить тебе леди Честити Уэр, сестричка, — сказал Син, подводя девушку ближе. — Она побудет у нас, и надеюсь, встретит радушный прием. Честити, это леди Элфлед, для друзей и близких — просто Элф. У нас всех занятные имена, ты не находишь? Отец был помешан на истории англосаксов и даже сумел проследить нашу родословную вплоть до древних норманнов. Это так согрело его душу, что он назвал детей в честь тогдашних владык и героев.