— Ты обезумел! — возмутилась она дрожащим голосом.

— От вожделения к тебе, о мед моей жизни! — Син набросил Честити на плечи свой дорожный плащ. — Увы, хочешь не хочешь, а ехать придется.

Она спустилась вниз, еще не вполне опомнившись от случившегося. Пока Син отдавал распоряжения, вся прислуга сбежалась поглазеть на Честити.

— Это вам за услуги, — благосклонно обратился Син к хозяину, и еще несколько гиней переменили владельца. — Но помните, друг мой, я не столь любезен с теми, кому случится разочаровать меня. — Он предложил руку Честити и повел ее к двери, а на пороге обернулся. — Кстати, я забыл представиться. Лорд Син Маллорен.

Он обронил это имя с высокомерием, которого не постыдился бы и сам маркиз Родгар. Хозяин, как и следовало ожидать, вытаращил глаза.

— Лорд Син Маллорен! — передразнила Честити, когда они были за пределами слышимости. — Я вижу, это имя наводит ужас на всю Англию, что вдоль, что поперек!

— Насчет всей Англии не поручусь, но в этих местах и в самом деле наводит.

— Почему?

— Потому что Родгар-Эбби тут прямо под боком, — рассеянно отозвался Син, глядя на мужское седло ее лошади. — Ты уверена, что выдержишь?

Раскрыв все свои самые страшные тайны, уже нет смысла лгать по мелочам.

— Выдержу, только не знаю, как долго.

— Долго и не придется. — Больше Син не сказал ничего, но когда Честити при его участии и с помощью подставки наконец взгромоздилась в седло, добавил:

— Родгар приютит тебя.

— Что?! — Она чуть не свалилась с седла. — Мы же все это время играли с ним в прятки!

— Я не имел в виду брата и очень надеюсь, что он до сих пор рыщет по дорогам. Я говорю о Родгар-Эбби, нашем поместье. Вот где ты уж точно будешь в полной безопасности.

— Но я не хочу!..

— Нужно как можно скорее получить лицензию, а ты меня задерживаешь.

Это был веский аргумент, но хотя Честити смолчала, ее бросило в дрожь: оказаться в родовом гнезде Маллоренов не только в качестве «пресловутой Честити Уэр», но и как любовница младшего сына! Это ничуть не лучше, чем стоять у позорного столба. К тому же было заметно, что и Син не в восторге от этой перспективы. Когда они шагом ехали к деревенской околице, он молчал.

Наконец девушка не выдержала:

— Зачем везти меня в Родгар-Эбби? Почему не оставить здесь?

— Потому что здесь небезопасно.

Похоже, он уже все для себя решил, и Честити отступилась, тем более что путь преграждали то овцы, то гуси и приходилось смотреть в оба. На проезжей дороге, однако, она сделала еще одну попытку:

— Если ты готов взять в Родгар-Эбби даже меня, отчего не взял туда Верити?

— Да уж, стоило бы.

— Тогда отчего?

Син адресовал ей неодобрительный взгляд. Пожевал губу.

— Это испортило бы всю забаву.

— Зачем же теперь все портить? Оставь меня в деревне и забавляйся дальше.

— Нет, Честити. Теперь не время для забав, пора браться за дело всерьез.

— А я уже привыкла дурачиться… — Заметив, что Син не спешит подхватить шутку, Честити взмолилась:

— Ну пожалуйста! С меня довольно! Это выше моих сил!

— Ты о чем?

Этот Син Маллорен, похоже, не вышел умом!

— О чем? О чем? Я Честити Уэр, твоя подстилка! Я не могу предстать перед твоей родней!

— Молчи! — Син приблизился вплотную и повернул ее к себе за плечи. — Ты — Честити Уэр, моя будущая жена! Если родные не примут тебя с распростертыми объятиями, я навсегда забуду дорогу в их дом!

— Син, перестань!

— Это ты перестань!

Он дал ее лошади шлепка по крупу, заставив перейти на неспешную рысь. Честити прошипела пару нелестных словечек, но Син не подал виду, что слышит.

Надо сказать, поездка уже не была такой мучительной, как утром. Исцеление шло своим ходом, да и юбки смягчили посадку. Иное дело — страх перед тем, что надвигалось: ничто не могло смягчить его. Честити лихорадочно подыскивала способ предотвратить то, что задумал Син, но как назло ничто не приходило в голову.

Так, с пустой головой и страхом в душе, девушка последовала за ним через проем в живой изгороди. К счастью, за ним была просто широкая луговина.

— Мы на границе поместья, — сообщил Син, — но еще пару миль придется проехать. Как дела?

— Неплохо… но, Син! Лучше спрячь меня в каком-нибудь домике вроде няниного!

— Нет! — отрезал он и пустил лошадь галопом.

Девушка натянула поводья. Увидев, что она стоит на месте, Син вернулся. Он выглядел напряженным, как натянутая тетива.

— Не заставляй тащить тебя силой! Учти, если нужно, я это сделаю. Только представь, что это будет за спектакль!

Судя по выпяченной челюсти, он был вполне на это способен.

— Хорошо, я поеду, но при одном условии.

— Смотря каком.

— Что ты не поставишь своей семье в вину ничего из того, что произойдет между ними и мной.

— То есть ты уверена, что они от тебя отвернутся? Господи Иисусе! Да у нас в семействе никто и слыхом не слыхивал о безупречной чистоте… ну разве что сестра.

— А, так твоя сестра безупречна! Вот она от меня и отвернется, если окажется дома! Не станет же она якшаться с женщиной, чье имя вываляно в грязи? Дурная слава заразительна.

— Перестань нести околесицу!

— Это не околесица, а чистая правда! На твоем месте я бы…

— На своем месте я, черт возьми, сам решаю, как поступать! Если я представлю кого-нибудь родным как светоча добродетели, пусть, черт возьми, ведут себя соответственно!

— Светоч добродетели? Это я-то? Мы любовники, забыл?

— В этом все дело? — Весь запал словно вышел из Сина. — Я не должен был прикасаться к тебе? Я воспользовался тобой для собственного удовольствия и тем подорвал самоуважение, которое ты сберегла вопреки всему? Это так?

— Нет, что ты!

— Нет? — В уголках его рта появились морщинки. — Разве? До той ночи в «Доме у дороги» ты считала себя непорочной, и это давало тебе силы вынести все. Ты была сильна, Честити, а я, который так восхищался этим, все испортил.

— То есть теперь я слаба?

Она произнесла это с вызовом, надеясь развеять горечь Сина, но не могла не признать, что в чем-то он прав.

— Слабее, — поправил он.

— Ну, спасибо!

— Признайся, ведь именно я отнял у тебя честь.