— Не знаю, дорогой, не знаю, — ответила она задумчиво.

Её продолжали мучить эти странные терзания, которые не имели названий и объяснений, ещё тоска по близким и переживание за судьбы азаронцев. Они все очень тяжело пережили зиму, катастрофически не хватало продуктов и вещей. Приходилось, есть в основном одно мясо, добываемое охотой, людям хотелось молока и хлеба. Итан не давал никаких определённых ответов, казалось, он сам чего-то ждал от неё. Вот и теперь он показался на горизонте, ступая уверенно и неторопливо. Всё в его виде говорило «контроль, постоянный контроль над всем».

— Итан! Я рада, что вы не прислали охрану, а только лично явились всё проверить. Мы с детьми гуляем, наслаждаемся теплым солнцем, зеленой травой, первыми ягодами в лесу, запахами цветущих степей. Наши земли хорошо охраняются. Что здесь может со мной произойти? Занимайтесь лучше другими делами! — нетерпеливо проговорила Мариэль.

Он не говоря ни слова, оглядел всё вокруг, развернулся и отправился обратно, оставляя за собой помятый след на траве. Мариэль проводила его глазами, пока он не скрылся за крепостной стеной, а потом посмотрела на смятый под его ногами ковыль. Движимая необъяснимым порывом, она склонилась над травой, сосредоточилась, сливаясь с энергией растения, прошептала:

«Волнует ветер степной ковыль,

Шепчут травы земную быль.

Дайте мне ответ о том, кто оставил на вас след!»

Она закрыла глаза, прислушалась и услышала совсем легкий шепот, но вполне ясный ответ:

«Лжец, лжец, опасный жестокий человек. Берегись! Жди беды! Спасайся!»

Мариэль содрогнулась, она не могла ошибиться, она услышала то, что услышала. Опустившись на траву, она задумалась и еле слышно прошептала слова, которые снились ей каждую ночь: «Уэстано, амора, заграти, туче дема, туче морок». У неё закружилась голова, и пелена стала спадать с её окутанного туманом разума, какое-то смутное осознание ситуации стало проступать наружу. Получалось, что сила не оставила её и она по-прежнему могла слышать растения, её дар снова проснулся. Теодор заплакал и Сивилл принес его к матери. Мариэль взяла сына на руки. Сивилл уселся рядом с ней, и она крепко обняла их обоих.

— Сивилл, ты единственный их всех азаронцев, с кем я могу откровенно поговорить. Пусть ты ещё мал, но у тебя отличная память и острый ум. Вспомни, может, ты слышал, что-то необычное или может, быть видел что-то? Когда вы плавали по океану или высаживались на остров Драконов, как Итан относился к Пилатиону?

Мальчик задумался, а потом внимательно посмотрел на Мариэль и тихо произнес:

— Я помню, что люди всегда боялись ван Мида, особенно взрослые. Мне страшно смотреть ему в глаза, поэтому я избегаю его. Однажды, это было на острове, я спрятался в пещере за большие камни и слышал, как ван Мид очень зло разговаривал с Пилатионом, он кричал на него и приказывал, не помню уже что. А потом я слегка высунулся и увидел, как Пилатион стоит перед Итаном на коленях, с таким несчастным видом, лицо у ван Мида было такое страшное, что я с перепугу снова прижался к камням и сидел там, пока они не ушли. Тогда я не стал никому об этот рассказывать. А ещё я помню такое, что всегда хотел забыть и никогда об этом не вспоминать! — Сивилл задрожал и ещё сильнее прижался к Мариэль. — Как-то ночью, я проснулся от сильной жажды, тогда мы плыли на кораблях, воду выдавали каплями. Я захотел пробраться к бочке и тайком напиться. В то время у нас от болезней умерло много людей, особенно маленьких детей. Их трупы сложили на верхней палубе, мы думали их похоронят в океане. Очень тихо я подползал к бочкам с водой, как вдруг на палубу поднялось несколько воинов вместе с Пилатионом, он сказал, что наместник приказывает скормить трупы драконам. Тогда на каждом корабле находилось по одному дракону, их держали на носу судна. Драконы хорошо видят и днём и ночью, у них отличный слух. Пилатион свистнул очень громко и в ночной тишине послышался шум драконьих крыльев. Воины бросали им с палубы трупы несчастных азаронцев, и драконы хватали их на лету, заглатывая целиком! — закончил свой рассказ Сивилл, побелев от волнения.

— Успокойся, родной, ты пережил такие кошмары, но они скоро закончатся. Я тебе это обещаю! — Мариэль и сама не могла успокоиться от жутких подозрений. — Скажи, Пилатион так и сказал, «наместник приказал»? Ты точно помнишь?

— Да, точно! Я ещё подумал, что он говорит о себе так, будто его там нет, и он это не он. А совсем недавно я видел, как ван Мид заносил в свои комнаты черный мешок и в нём, что-то светилось. Мы играли с другими ребятами в прятки, и я как раз спрятался неподалёку от входа в его комнату в большой корзине. В щёлку я наблюдал за Итаном, он постоянно озирался по сторонам, а потом сказал стражнику: «Если заметите ещё одно, вы знаете что надо делать. Никто ничего не должен видеть!».

— Ясно, ты мне очень помог Сивилл. Только никому не рассказывай о нашем разговоре. Возможно, у меня скоро будет для тебя очень важное поручение. А теперь нам нужно возвращаться! — сказала Мариэль, решительно поднимаясь с земли.

Остаток дня она провела у себя в комнате, расхаживая из угла в угол с Тео на руках. Она думала, анализировала, вспоминала все слова и поступки ван Мида за последнее время.

Он как обычно заглянул к ней перед сном. Мариэль постаралась быть с ним приветливой и с интересом выслушала все его планы и предложения на завтрашний день, затем, усиленно зевая, она, постаралась выпроводить ван Мида.

— Я так устала сегодня, Итан, мы с Тео будем ложиться спать! До завтра!

— Ах да, совсем вылетело из головы! Сегодня вечером у нас произошел несчастный случай. Со стены упал и убился один плотник, может вы его знали, это немой Рамс. Бедняга оступился и ему не повезло. Вот, теперь всё. Спокойной ночи, госпожа! Если бы вы не носили своего сына постоянно на руках, думаю, вы бы уставали меньше.

Мариэль не обратила внимания на его последнюю фразу, делать ей замечания по поводу воспитания ребенка уже вошло у него в привычку, но её насторожила новость о смерти Рамса. Она подождала, пока за Итаном закроется дверь, и смолкнут его удаляющиеся шаги. Мариэль снова прошептала те слова из своего сна, они каким-то образом действовали на трезвый ход мыслей «уэстано, амора, заграти, туче демо, туче морок», как будто пробуждая от гипнотического, аморфного состояния.

«Гипноз! Боже мой, вот в чем его сила! Он управляет людьми с помощью гипноза! Его глаза, такой странный взгляд, Итан обладает этим страшным даром, страшным потому что его дар служит злу. Он обманул меня! Провел как последнюю дуру! Там на поле сражения, пал не настоящий Пилатион. Настоящий наместник Азарона всё это время находился у меня под носом, вынашивая свои коварные планы. Что же он задумал? Почему не убил меня сразу? Я добровольно стала его пленницей. Всё его внимание и забота — сплошная фальшь! На самом деле он должен был знать о каждом моём шаге. Что мне теперь делать?!! Совершенно очевидно, что это он убил бедного Рамса, который как-то вышел из-под его контроля и пытался мне открыть глаза, немой не падал со стены, его оттуда сбросили. Я в опасности, мой сын в опасности! Каждый день я ходила по лезвию бритвы и ничего не замечала, погруженная в себя. Мои единственные союзники, это десятилетний мальчик и верный конь. Сбежать? Не выйдет! Оставаться? Рисковать я не могу из-за Тео. Выход, Мариэль, ищи выход!», — она не находила себе места от своего ужасного открытия и своих малых шансах на успех.