Мы могли часами рыбачить, не проронив ни слова, наслаждаясь как с утренней зорькой над водой стелется туман, ходят по поверхности водомерки, в отдалении квакают лягушки и чирикают утренние птицы. А наловив рыбы, отец разводил на берегу костёр, пока я разделывала и чистила тушки, натирая солью, специями и приправой. Вместе с припасённой заранее картошкой, получалось необычайно вкусно. После отец рассказывал о своём детстве, как плохо ладил с родными, как часто сбегал из дома и из Академии, как устроился на рыболовное судно обычным матросом, чтобы посмотреть мир и увидеть Заокеанские государства. Как наперекор желанию семьи женился на Алисте, и как же здорово, что появились мы.

Папа учил меня отстаивать своё мнение, объяснял как важно думать головой и быть собой. Меня нравилась наша близость, но я не знала, почему её не было с братом и сестрой. Почему отец словно сознательно выделял меня из своих детей.

После рассказов матери о том, что он сделал, становится ясно — он знал, какой я буду. Возможно, эльфы сделали это со мной. А папа хотел дать мне чувство исключительности, особенности, привычку быть не такой как все. Ведь кроме рыбалки, мы ходили и на охоту, он показывал, как ставить силки, как подстрелить оленя и разделывать тушу.

Я думаю, именно эта дозволенность сделала меня той, кто я есть. И думаю, что только уроки отца помогут мне выжить, если когда-нибудь придётся выживать.

* * *

Я погрузилась в глубокий как океанское дно сон. Надо мной проплывали голоса из реальности, подводные течения — прикосновения чужих рук, попытки накормить, обмыть, получше устроить в постели… Иногда отмечала течение времени, но чаще просто дремала на дне, понимая, что нужно восстановить силы, прежде чем просыпаться.

Мой подводный мир постепенно заполоняли белёсые пульсирующие нити-паутинки. И чем больше их становилось, тем легче было дышать. А на поверхности бушевали бури.

— Ник, как ты мог вовлечь её в подобное?! Она же молодая невинная девушка, ей не пристало заниматься политикой. Ты говорил о защите, а сам нарисовал мишень у неё на груди! — разорялся Артан, и его злость красными вспышками отражалась в моей сонной реальности.

— Это ты не понимаешь, что именно происходит! — в ответ цедит сквозь зубы Ник. — Ты видишь в ней хорошенькую девчушку, которую нужно любить, холить и лелеять, защищать от внешнего мира, держать в замке, где она будет вышивать гладью и строгать детишек, как это положено для дракониц из высшего общества. Да, возможно ты видишь ваше будущее не таким однообразным, но признайся, у тебя и в мыслях нет позволить ей получить мужское образование? Научиться защищаться самой. Иметь своё мнение. Быть независимой. Ведь всё это так не свойственно женщинам-драконицам, за редким исключением в виде жён глав домов, у которых всё равно очень ограниченные возможности…

— Она драконица, а не колдунья, зачем ты пытаешься налепить на неё всю эту мишуру? Ей больно от всего, что с ней здесь происходит! Сам посмотри, куда привела её независимость! Она влезла, куда не следует, а теперь не может проснуться!

— Она белый дракон, Арт! Моя подопечная! Ей придётся научиться быть сильной, если она хочет выжить. У неё просто нет другого выбора, иначе её поглотит кто-то более сильный…

— Например ты? — с кривой злобой в голосе перебивает Артан. И я чувствую, как возрастает напряжение, доверху наполняя комнату огнём. — Вы ведь так отлично смотритесь вместе! И, разумеется, ты способен позаботиться о ней…

— Ну и дурак, — спокойно отвечает король, а в голосе так много усталости. — Ты мой друг, и ты должен знать меня лучше всех. Так скажи мне, Артан, ты действительно веришь в свои слова? Веришь, что я желаю чего-то подобного?

Красное сменяется фиолетовым, и до меня доносится эхо эмоций Арта, его смущение и вина.

— Прости… я… так испугался, когда увидел, что случилось, да ещё и Вран на пару с Брошиным много всякого наговорили… морвиус побери, ты вправе злиться на меня за такие обвинения!

— Иди домой, выспись. Пока не вернётся Калиста с Кристаном, я посижу с ней. А ты поспи — у тебя под глазами целый океан бессонницы!

И моё персональное солнышко удалилось, оставив рядом прохладную тьму. Ник положил руку на горячий лоб и я погрузилась в глубокий сон.

Следующая полудрёма совпала с появлением брата и сестры. Их перепалка закончилась взаимными извинениями и объятиями, обещаниями поддерживать друг друга. Я чувствовала, как становится легче от их присутствия и радовалась, что они помирились.

В этом странном полусне я осознавала присутствие гостей, даже если не всегда слышала всё, что говорят. Знала, что меня регулярно навещают оставшиеся невесты. Особенно часто это делала Паули, которая получила идеальные уши, чтобы рассказывать все сплетни столицы. В какой-то день она поделилась со мной радостной новостью: она помолвлена с жёлтым драконом и с нетерпением ждёт свадебного цикла, который перенесли на середину мая.

Ко мне приходила Маля, она даже как-то заглянула в мой сон, и передала почти круглосуточно сидящему возле моей постели Артану, что увидела. Колдунья обрадовала тем, что поступила в Магическую академию и стала взаправдашней первокурсницей. И она успела уже поцапаться с комендантшей за поздние возвращения в общагу и излишне вольное трактование студенческой формы.

Заходили и служанки, и даже Анишка забегала. Как и Томар Бай, который определял количество ариуса в крови, высчитывая, сколько мне ещё осталось спать. И когда Артана не было рядом, Брошин Адегельский с племянниками. Хотя ему я не была рада.

Словом, я совсем не чувствовала себя одиноко. Наоборот, временами казалось, что вокруг слишком много людей и они все что-то хотят от меня. Но я не понимала, что именно. Я видела странные яркие огни, звон посуды, стуканье дверей, какие-то щелчки, непонятное звучание, лишь отдалённо напоминающее музыку. Сквозь весь этот шум, услышала очень громкий женский возглас: «Свободная касса!» и потянулись возмутительно-кисло-сладкие ароматы вместе с жаром, от которого вся вспотела.

И проснулась в своей постели.

Стояла глубокая ночь, снаружи ревел ветер, бросая пригоршни дождя на стекло, порывами заставляя его тихонечко дрожать. Под сжатыми пальцами — край мягкого одеяла, отпуская, чувствую лёгкое покалывание и онемение. Вообще во всём теле присутствует странная противная слабость, которой совсем не ощущала, пока спала.

Я попробовала пошевелить ногами, но не смогла даже пальчиком шевельнуть, полностью потеряв контроль над телом от бедра и до кончиков ног. Тяжело задышав, попыталась успокоиться, ощущая свою беспомощность. Мне хотелось позвать кого-нибудь на помощь, но я постеснялась кричать. Такая тишина в противовес настоящему урагану за окном.

— Привет, Сэл, — раздался голос откуда-то сбоку. Повернувшись и приглядевшись, вижу объёмную тень на небольшом кресле у окна. В такую мрачную ночь и лучика лунного света не дождёшься, поэтому я только по голосу распознала, кто там сидит.

— Сэлавелия. Как вы здесь оказались? — голос от долгого молчанья звучит глухо и чуждо, и неестественно. Горло пересохло и мне нестерпимо захотелось пить. А ещё в туалет. И поесть… и так страшно, что всего этого хотелось сразу сию минуту!