– У любого недостатка есть свои достоинства, благодаря Клотильде можно сразу узнать ее мнение о госте. А судит она о людях справедливо, так что, я повторяю, с ней удобно.

– А вы никогда не попадали в щекотливое положение из-за такой особенности вашей сестры? – полюбопытствовал Адальбер.

– Она – сама доброта, так что если что и случается, то изредка. Я уже сказал, что ценю недостатки, они помогают нам избавиться от иллюзий и видеть, где бриллиант, а где граненое стекло. Обычно я улаживал последствия ее искренности и прямоты, давая понять, что у нее не все в порядке с головой, но страдал от этого в первую очередь сам. Кому приятно маскировать ложью правдивость близкого человека? К счастью, говорит Клотильда быстро и немного неразборчиво, и это всем на руку. Но могу вас уверить, что она в восторге, принимая таких гостей, как вы, тем более согласившихся почтить ее праздник, к которому она готовится давным-давно.

– Но мы же с ней не знакомы!

– А газеты? Она их просто глотает! Подписана чуть ли не на дюжину, начиная с "Фигаро". Читает все, вплоть до подписи редактора. О вас, так же как и о Морозини, она знает все и пребывает в полном восторге.

Так оно и было. Изящная маленькая брюнетка с седыми нитями в волосах, Клотильда-Маргарита-Мари, была примерно вполовину тоньше своего брата, обладала неиссякаемой энергией и особым даром всеприсутствия, зная, что творится во всех уголках ее большого дома. Домом она правила строго, но втайне питала к слугам почтение, и они исполняли ее распоряжения вдвое быстрее, чем исполняют приказы злобных ворчуний. На самом деле слуги ее обожали. И вот еще ее отличительные черты – светлые прозрачные глаза и маленькая треуголка из черного бархата на пышных волосах.

С бархатной треуголкой она расставалась только к вечеру и заменяла ее гребнем с бриллиантами в испанском стиле. Брат объяснил и эту причуду.

– Клотильда всегда обожала лошадей. Она ездит лучше любого гусара. И у этой треуголки своя особая история. Лет десять тому назад наши друзья, семейная пара, пригласили ее поехать с ними на охоту в Сель-де-Борд, к очень известной и очень грозной герцогине д’Юзес, и там, уж не знаю, с помощью какого акробатического трюка, Клотильде удалось спасти от разъяренного кабана собаку. Она подхватила ее и подняла с земли в самый последний миг, пристроила на седле, отвезла и отдала главному загонщику. Старая герцогиня расчувствовалась, расцеловала ее и подарила треуголку, которую носила сама и с которой редко расставалась. Клотильда сначала хотела держать ее под стеклянным колпаком, как венок новобрачной, но потом решила носить как талисман, приносящий удачу. Можно считать, что это ее корона.

– Мадемуазель Клотильде можно позавидовать, – признала госпожа де Соммьер. – Мне случалось встречаться с герцогиней, и, можете мне поверить, ее симпатии добиться очень трудно.

С чувством блаженства путешественники покинули автомобиль и стали подниматься на просторное крыльцо, где, как королева, ждала их мадемуазель Клотильда в треуголке. Юбер, уже удостоившийся теплой встречи – еще бы! Коллеж де Франс обязывает! – стоял несколько поодаль и наблюдал, как будут встречать "парижан". Признаться, он не ждал, что они будут приняты с такой истовостью. Мадемуазель Клотильда только что не присела в реверансе перед тетушкой Амели.

– Как я счастлива видеть вас у себя, госпожа маркиза! Теперь я понимаю, почему мой брат влюбился в вас! В самом деле...

– Не говори глупостей, Клотильда, пожалуйста! – оборвал ее брат, покраснев, как кумач.

Но сестра ничуть не смутилась.

– А что особенного я сказала? Это же чистая правда. Я знаю много молоденьких, которые совсем не так хороши собой! А это, я думаю, мадемуазель дю План-Крепен! Ты говорил, Лотарь, что она – настоящий кладезь знаний, а вот что у нее золотистые глаза, не сказал, а это очень редкий цвет. Князь Морозини, я не ошиблась? Всемирно известный эксперт, владеющий тайнами всех драгоценностей.

– К несчастью, это я, мадам. (Обращением "мадам" Альдо воспользовался из особой почтительности, чтобы иметь возможность поцеловать протянутую ему руку, так как девушкам рук не целовали.) Чем дольше я живу, тем чаще убеждаюсь, что мне еще учиться и учиться. Мой друг Адальбер...

– Видаль-Пеликорн! Египтолог, которому не надо заботиться об известности и который привез нам магию страны фараонов.

– Надеюсь на вашу снисходительность, мадам, – повторил вслед за Альдо и Адальбер. – И надеюсь, что не обману ваших надежд.

– Конечно, не обманете! А теперь вам настало время расположиться в ваших комнатах. Вас проводят в апартаменты, а я поспешу на кухню, где, боюсь, возникла проблема...

Клотильда повернулась и пошла в дом, продолжая рассуждать сама с собой:

– С Онориной всегда одна и та же история! Всякий раз ей твержу, что для соуса "белое масло" не нужно распускать его в кастрюле, а следует сначала мелко-мелко нарезать лук-шалот и тушить его в белом вине, добавляя масло по капельке, и когда лук станет прозрачным...

* * *

Нет сомнения, что самыми почетными гостями считали госпожу де Соммьер и ее "верного оруженосца", потому что им были отведены две прекрасные спальни с общей ванной комнатой и окнами, выходящими на озеро. Точнее, на берег озера, его изгиб, потому что само оно было так велико, что не видно было ни его конца, ни края. А вот на берегу сквозь еловые лапы можно было различить домишки рыбаков. Не начав даже разбирать чемоданы и раскладывать их содержимое по шкафам, Мари-Анжелин вышла на балкон, оперлась на балюстраду и залюбовалась слабыми бликами света, что еще играли на воде.

Однако госпожа де Соммьер слишком хорошо ее знала, чтобы не догадаться, что Мари-Анжелин что-то высматривает. Может быть, хочет сообразить, как соотносится месторасположение усадьбы с теми местами, где находилась она сама и о которых поведала лишь самую малость? Трудно было предположить, что в неисчерпаемых запасах памяти необычной девушки возникли провалы...

Но маркиза верила и в завораживающее волшебство природы, она испытывала его на себе, в особенности она была чувствительна к бликам озер в сумерках и, не желая мешать Мари-Анжелин, выбрала себе платье на вечер и отправилась в ванную привести себя в порядок после дороги.

Спустя четверь часа, когда маркиза появилась на пороге ванной, Мари-Анжелин уже разбирала чемоданы.

– А-а, так вы уже готовы! – сказала она сердито. – А почему вы не окликнули меня? Мое дело заниматься туалетом маркизы!

– Ваше, мое или вообще ничье, разбираться не будем, раз у нас с вами нет горничной. Озеро в сумерках так красиво, что мне не хотелось мешать вам им любоваться.

– У меня завтра будет сколько угодно времени...

– Несомненно, но мы уже не будем одни, и все будет восприниматься совсем иначе. А сегодня все по-особому, тем более когда есть что вспомнить...

– Ох, уж есть!

– А если есть, то постарайтесь сохранить ваши воспоминания, не гоните их. Один Бог знает, когда они смогут пригодиться. И еще...