И вот он, первый насильственный акт в его жизни, и хотя Джайлс вовсе не получил от него удовольствия, он осознает, что одним движением предотвратил куда большее насилие.

48

Тележка катится по эстакаде сама, врезается в минивэн.

Элиза бежит за ней, оставив Зельду закрывать двери, чтобы замаскировать их бегство. Хватается за рукоятку, скрипят петли, и она начинает швырять внутрь сырые полотенца.

Открывшееся существо свернулось клубочком, точно зародыш, одна из больших ладоней защищает глаза от яркого света.

Элиза подхватывает его, пытается приподнять, ухватив подмышки, как человека. Он пытается ей помочь, но его жабры раздуваются, движения замедлены, он едва может стоять.

Но Зельда уже здесь. Вновь ее подруга является вовремя.

Она хватает другую руку существа, ее лицо искажено гримасой отвращения, но затем она, по всей видимости, чувствует мягкое холодное касание его тела, и выражение ее меняется.

Зельда касается его десять секунд, не более, потом они закатывают его в грузовичок. Но Элиза видит ошеломленное понимание на лице подруги, в ее темных глазах: это вовсе не зверь, не ящерица-переросток, оно похоже на человека, но больше во всех отношениях, более возвышенное создание, чем они все.

Но пойманное в холодной, сухой пустыне, где ему находиться не положено.

– Прочь! – пыхтит Зельда. – Прочь!

Нет времени для благодарностей и прощаний, Элиза тычет в сторону камеры, показывает «они тебя не видят» и толкает подругу в сторону дверей, чтобы она могла скрыться внутри и утверждать потом, что она не при чем.

Но Зельда так и стоит на месте, пораженная и ослабевшая, пока Элиза закрывает двери вэна, и тот устремляется вперед, прочь от эстакады, шины визжат на повороте громче, чем колесо тележки.

49

Стрикланд бежит и ненавидит себя за это.

Он вынужден перейти на бег, и это последнее доказательство того, что он потерял контроль.

Но у него нет выбора.

Он проносится через холл, сшибая людей на пол, мчится вверх по лестнице, вырывается через двери наружу и пытается сообразить, где он оказался. Двое солдат следуют за ним, а еще дальше пыхтит, но не отстает Флеминг со своим планшетом.

Снаружи царит утро.

Зевающие ученые бредут на работу, секретарши останавливаются, чтобы глянуть в карманное зеркало и поправить макияж. Все как обычно… кроме единственного звука. Автомобиль находится слишком близко чтобы ехать так быстро.

Стрикланд несется вправо, наискосок через газон, огибает угол.

Вот он, словно огромный снежный шар, катящийся с вершины Эвереста, грузовичок из прачечной.

– Стреляйте! – орет Стрикланд, но полицейские отстали, а электрохлыстом не остановишь разогнавшегося бегемота.

Охранник из будки при шлагбауме бросается прочь.

Грузовичок поворачивает – неожиданный намек на то, что водитель не хочет сбивать людей. Парковка пуста, единственный автомобиль стоит на ней, и вэн врезается в него, доносится скрежет металла.

Задняя часть длинного, роскошного «Кадиллак Девиль» цвета морской волны смята в лепешку.

– Нет, – грудь Стрикланда болит так, словно удар пришелся по ней; он сам слышит, как истончается его голос. – Нет! Нет! Нет!

50

Вэн подпрыгивает, шины визжат.

Джайлс чувствует, как Элизу бьет о спинку сиденья с обратной стороны. Одуряюще пахнет горелой резиной, они стоят.

Фут от свободы, но они застряли.

Он смотрит через капот и видит, что «мопс» воткнулся в ярко-зеленый «Кадиллак». Слышит далекий крик, думает, что его издала женщина, но видит здоровенного мужика, тот несется к ним, точно доминантный самец гориллы, размахивая дубинкой странного вида.

Джайлс ругается, переключает на задний ход, вэн ползет назад, слышен визг металла. Бьется стекло, осколки сыплются на асфальт. Кричащий мужик очень быстр. Половина дистанции позади.

Джайлс меняет передачи, нажимает педали.

Хрустят детали из хрома, воют разрываемые бамперы.

Он поднимает глаза, видит мужчин с поднятыми винтовками, слышит крик, призывающий бегуна убраться в сторону. Но тот не слышит, похоже, он сошел с ума. Перепрыгивает через заборчик парковки, с губ его рвется бессмыслица.

Джайлс торопливо поднимает стекло – жалкая защита.

Но в следующий момент дубинка бьет по окну, через то ложится длинная трещина. Джайлс кричит, выворачивает руль вправо и дает полный газ, затем влево, и полный газ повторно.

Бегун лупит по стеклу второй раз, и то затягивается паутиной трещин, а после третьего удара оно рассыпается. Маленькие твердые «пульки» молотят Джайлса по лицу. Но тут бампер вэна наконец отрывается, тот прыгает назад, и атаковавший их мужчина вынужден отскочить.

Летят искры, когда «мопс» задевает «Кэдди», стесывая зеленую краску.

51

Его жабры раскрыты, обнажая слои красной плоти, и нити трепещут, точно лапки многоножки, пытающейся найти пару. Его вдохи все более короткие и все более редкие. Рука его поднимается из сырого белья, завернутая в белое, словно у ребенка, играющего в привидений, и тянется вверх, словно его тело по частям возносится к небесам.

Элиза хватает его запястье, дергает вниз.

Он сопротивляется, и неожиданно она понимает – он сигнализирует «вода», «вода». Она вспоминает о бутылках, что катаются вокруг по полу, звякая и натыкаясь на все подряд.

Машина уходит в поворот, но она хватает одну, скручивает крышку и поливает его лицо, глаза, жабры. Он изгибает спину, позволяет жидкости сочиться через канавки на могучем торсе, ставшие отвратительного бурого цвета, и через миг он сух, точно песок в пустыне.

– Все в порядке?! Оно живое?! – орет Джайлс.

Элиза бьет локтем по спинке сиденья, самое близкое к знаку «быстрее», что она может изобразить.

– Утро! Пробки! Делаю, что могу!

Она бьет еще раз.

Хоффстетлер сказал, что существо может прожить без воды только тридцать минут, и пятнадцать уже прошли, а может быть, и двадцать, так что время терять нельзя.

Внимание Элизы возвращается к существу, он испускает резкий задыхающийся звук. Она знает только то, как утешать страдающих людей, поэтому она обхватывает его одной рукой, помогает сидеть прямо, а другой нашаривает вторую бутылку и льет из нее воду, льет и льет.

Он глотает, он впитывает жидкость, его промытые глаза, находящиеся на уровне окна, из золотистых становятся светло-желтыми. Даже задыхаясь, он выглядит ошеломленным, когда смотрит на мир за пределами грузовичка.

Элиза смотрит тоже, раздумывая, если ли в городе хоть клочок магии джунглей? Серые подмостки потушенных вывесок из неоновых ламп обмазаны оранжевой кистью рассвета. Мчащийся желтый кит трамвая, рекламный плакат «Кока-колы», на нем мужчина и женщина, обнимаются точно так же, как Элиза и существо, и бутылка в ее руке почти такая же.