Витус покачал головой:

— Очень любезно с вашей стороны, но боюсь, я и так злоупотребил вашим временем. Солнце скоро зайдет, мне пора прощаться.

— Весьма сожалею. — Глаз доктора Санджо снова дернулся. — Я надеялся, что вы поужинаете со мной, коллега. Признаюсь, я веду отшельнический образ жизни. Жена умерла много лет назад, сыновья покинули дом, дочери вышли замуж. — Он помолчал, словно вспоминая что-то. И пациентов становится все меньше. Многих, очень многих унесла чума.

Витус поднялся:

— Извините, дотторе, но мне действительно пора уходить. Друзья наверняка заждались меня, и я не хочу заставлять их волноваться. Если позволите, я приду завтра в это же время, и мы продолжим наш увлекательный разговор.

— Вот это другое дело! — обрадовался Санджо. Его рука непроизвольно потянулась к веку, но оно не дернулось. — Согласен, буду с нетерпением ждать вас.

— Я тоже буду рад снова встретиться с вами.

Вечером следующего дня Витус вновь сидел на том же месте. Чтобы внешне не столь разительно отличаться от хозяина, он на этот раз надел легкий летний камзол, который вместе с панталонами английского моряка был извлечен им со дна короба. Он даже принес небольшой подарок Санджо: пустынную розу, то самое творение из песка, напоминающее розочку со множеством лепестков, которое встречается в разных вари антах и каждый раз повергает в изумление путешественника.

Чумной врач тоже пришел в восхищение.

— Какая прелесть! — воскликнул он. — Что это? Прекрасный мотив для тондо[28]во внутреннем дворе моего дома!

Витус пояснил, что представляет собой пустынная роза.

— Действительно очаровательно! Я помещу это произведение природы на почетное место. — Санджо тут же водворил пустынную розу на камин и вернулся к столу. — Как видите, уважаемый хирург, я распорядился поставить на стол не только вино, но и немного маслин и пармской ветчины. Мне ее регулярно присылает один мой друг. Обязательно отведайте. Как хотите, но без небольшого угощения я вас сегодня не отпущу!

Витус засмеялся и взял кусочек ветчины. Она была в меру пикантной и сухой, словно призывала запить ее вином. Дав гостю подкрепиться, хозяин произнес:

— Если не ошибаюсь, вчера вечером я предложил вам продемонстрировать защитный костюм. Если ваш интерес не остыл, я охотно это сделаю. Вам лишь придется проследовать за мной в мою приемную.

— С удовольствием, дотторе.

Приемная чумного врача располагалась на антресоли, над «благородным вторым этажом». В ней хранилось огромное количество медицинских экспонатов, среди прочего были выставлены несколько инструментов для разрезания и прокалывания.

Показав на них, итальянец с гордостью произнес:

— А это, мой дорогой кирургик, инструменты, разработанные мною лично. Ими очень легко и быстро можно обрабатывать бубоны. По опыту знаю, что некоторые опухоли лучше разрезать, а некоторые — прокалывать. Учитывая большое количество больных, все надо делать как можно быстрее, а цель всегда одна: по возможности удалить из шишки весь гной. Чем больше больных соков уйдет из организма, тем лучше.

Затем он показал на несколько стеклянных сосудов, в которых хранился порошок разных оттенков желтого цвета.

— Высушенный и смолотый гной, — пояснил он. — Некоторые из моих коллег настаивают на приеме этого «лекарства», я же держу его скорее как курьезный экспонат. — Он прошел дальше и остановился у банок с розовыми лепестками и уваренной фруктовой мякотью. — А это лекарства по рецепту доктора Нострадамуса. Красивые, но абсолютно бесполезные. Вчера мы с вами об этом говорили. А теперь взгляните на эти темные корнеплоды. Как видите, это самая обыкновенная свекла. Они демонстрируют одну из многих попыток победить чуму с помощью учения Парацельса. Вам наверняка известно, что Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм верил, будто определенными признаками природа указывает на терапевтическое применение того или иного растения.

— Разумеется, — кивнул Витус. — Я много об этом читал. Растения с сердцевидными листьями, к примеру, должны помогать при сердечных заболеваниях. Сок кровохлебки якобы излечивает заболевания крови, а грецкий орех, напоминающий человеческий мозг, хорош от головной боли.

— Вот именно. А свекла, по форме и цвету напоминающая бубон, должна помочь от чумы. Лжеучение, как я выяснил на собственном опыте. Этот ярко окрашенный овощ в сваренном виде — здоровая пища, но не более. Короче, еще один курьезный экспонат в моей коллекции.

— А это что такое? — Витус показал на множество малюсеньких человечков, плавающих в консервирующей жидкости.

— А вот это гораздо серьезнее. Это зародыши. Все они без исключения извлечены из тел беременных женщин, умерших от чумы. Я хотел исследовать, есть ли на теле зародышей бубоны или иные признаки чумы. Как видите, это не так. Отсюда я делаю вывод, что чума может победить мать, но не плод. Почему? Думаю, дело в жидкости, окружающей зародыш. Она является непреодолимым барьером, через который не может проникнуть ни одна частица миазмов. Можете считать это ненаучным методом, но растения в своей защитной маске я смачивал околоплодными водами.

Санджо подошел к высокому шкафу и вытащил оттуда противочумную маску. Это был странный аппарат — маска с двумя отверстиями для глаз и похожим на вороний клюв отростком спереди. Внутри, под маленькими дырочками для дыхания, был размещен пучок разных растений.

— Каждый врач настаивает на собственном сборе, — прокомментировал Санджо. — Я лично беру лавр, можжевельник, сосну, лиственницу и ель. Соотношение компонентов смеси такое: по одной части лавра и лиственницы и по две части трех других ингредиентов. Все растения должны очень тесно соприкасаться, при этом я еще окунаю весь пучок в околоплодные воды — об этом я уже говорил — и лишь потом засовываю его в «клюв». Само собой разумеется, в собранном виде маска должна сидеть как влитая, чтобы под нее не могли проникнуть миазмы.

Витус понюхал пучок и почувствовал свежий и терпкий дух леса.

— Защитные бериллы должны так же плотно прилегать, как и маска, — продолжал доктор. — Смотрите, по краям оправы прикреплены кусочки кожи, которые плотно охватывают лицо.

— Да, вижу, — кивнул Витус.

Санджо, отложив в сторону маску и бериллы, вытащил узко скроенную кожаную рубашку и такие же штаны.

— Это мое нижнее белье, хорошо прилегающее, чтобы плотно закрыть поры кожи, через которые могли бы проникнуть губительные миазмы. Сверху я надеваю эту длинную накидку, а руки закрываю кожаными перчатками. Сапоги тоже кожаные. Таким образом во время лечения я избегаю любого контакта с воздухом.

— Представляю, как утомительно целый день ходить в такой тяжелой амуниции, — заметил Витус. — Но есть ли от нее польза?

— Вы не поверите, как часто я задавал себе этот вопрос, — вздохнул доктор Санджо. — Если вспомнить, сколько чумных врачей стали жертвами эпидемии в одном только anno 1576, можно усомниться в пользе защитного костюма. С другой стороны, кто может поручиться, что без него не погибло бы еще больше моих коллег? Он создает хоть какой-то осязаемый барьер между чумой и телом врача, а кроме того, защищает от назойливых больных и их родных, которые ничтоже сумняшеся цепляются за врача, крича, жестикулируя и моля о помощи.