— Они уже на трех метрах. Зрителей не пускаем. — Девочка не пыталась упростить мне жизнь.

— А я могу быть только зрителем? — Поинтересовалась я.

Хотя уже было безразлично, я чувствовала, что сейчас развернусь и пойду дальше. Не знаю, куда и зачем. Но этот вопрос так — из вежливости, раз потревожила такую светлую головку.

— Не… Нет. — Неуверенный ответ. — Вы можете повысить ставку или заявить четыре метра.

Она упорно надеялась разглядеть во мне понимание ситуации. Беседовала как профессионал с профессионалом, и даже подумать не могла, что я вот не просто так задаю все эти вопросы.

Я чувствовала себя Алисой, которая попала даже не в Страну чудес, а в Зазеркалье. Но разбираться не хотелось, хоть девочка и была из говорливых. Я заметила, как она ежится от продувающего ветра. Мне стало её жаль.

— Хорошо, давай я подниму эту планку. Могу войти?

— А ты новенькая, да? Я тебя здесь никогда не видела… — Решила уточнить маленькая хозяйка этого странного места.

— Можно и так сказать… — Отвечаю уклончиво.

И меня наконец впустили. Глаза уже привыкли к полумраку, когда я разговаривала с девчонкой. Но я всё равно умудрилась во что-то врезаться.

— Потише! — Прошипела мне гроза района. Её маленькая ручонка схватила меня и повела на свет.

Да, функция «думать» напрочь атрофировалась. Иначе как объяснить, что я даже ухом не повела на говорящее название. Там, вдалеке я увидела две опорные стойки в форме буквы «Л», натянутый металлический трос, сверкнувший и привлекший внимание.

Так, клуб любителей эквилибристики… Ясно-понятно.

За спиной раздался стук. Кто-то ещё пришёл. Девочка выпустила мою руку, развернулась и, прошептав «иди вперёд, скажи, что готова на четыре», вернулась назад. К входной двери.

И я направилась на свет. Зал, который я увидела, был похож на цирковую арену. Да, понятно теперь, почему цоколь и почему так много ступенек вниз.

Внутри было такое опустошение, что я даже не испугалась. Даже не подумала о том, что могу развернуться и дать дёру. Кому я что должна. Нет, не думала об этом. Спустилась по ступенькам к парню, который показался мне знающим. Что-то типа организатора.

Он мои шаги услышал раньше, чем я к нему обратилась. Облегчил мне участь. Сразу понял, что я новенькая, что планку повышаю.

— Ты на какой высоте привыкла работать? — Спросил он со знанием дела. С таким же взглядом профессионала, как та девчонка.

— Да на четырех и привыкла. — Не знаю, почему соврала. Но в какой-то момент мне показалось, что меня сейчас развернут и отправят на безопасную мель, если скажу правду.

— А в каком клубе занимаешься? — Не унимался этот надоедливый.

— В самом лучшем! — Огрызнулась, сказала грубее допустимого, потом спохватилась и продолжила. — Могу уже приступать?

— Погоди, ещё не натянули на четыре. Чего такая нервная? — прищурился настороженно. — Не выпущу, если не успокоишься.

И я тут же отпустила ситуацию. Видимо, на лице отразился весь спектр равнодушия и безразличия. Пустит — пустит, не пустит — не пустит. Ничего не потеряю, в любом случае в выигрыше. И парень четко считал мои эмоции.

— Так-то лучше! Пойдем, костюм дам.

— Я так могу.

— Ага, а зрители будут пялиться на булки, а не мастерство оценивать. — Хмыкнул, намекая на многое.

А я и забыла, что в юбке. Ладно, костюм так костюм.

Он повел меня к дверному проему, прикрытому шторками. Мы вошли в ещё один полумрак, и тут парень резко разворачивается и крепко хватает меня за плечи, заставляя отступить к стене и больно удариться лопатками.

— Ты не канатоходец! Зачем пришла?

Мда, быстро меня рассекретили. Не рыбак я, меня издалека не увидишь…

— Попробовать. — Но отступать я не планировала. Этот парень показался таким наглым зазнайкой, хотелось просто насолить ему.

Кто он такой. Я хочу попробовать! И чем больше злился он, тем увереннее становилось моё желание. Я каждой клеточкой тела почувствовала, как горю одним этим желанием. Оно стало центром мира. Мне как воздух нужны были эти четыре метра. Хочу. Смогу. Пойду наперекор, но выгрызу право попробовать.

— Чтобы засудить нас потом? — Попытался ошарашить меня и сбить с толку. Не получилось.

— Я могу подписать все документы, давай, какие там у вас есть. Всю ответственность беру на себя. — Хладнокровно откликнулась я.

Голос мой по-прежнему оставался безжизненным, как бы не раздражал парень, но до чего-то глубокого, потаенного он своим брюзжанием дотянуться не мог. Видимо, что-то его подкупило. Он отпустил мои плечи, отступил куда-то в темноту, и уже через миг всучил мне костюм.

— Переодевайся и выходи. На скамейке будет листок, напишешь там про свою ответственность. В свободной форме. — Резко взметнул шторки и вышел, оставив меня одну в полумраке.

Что ж, Рубикон пройден. Назад нельзя. Только вперёд, только на высоту.

Переоделась я быстро. Обувь сняла, в ней уж точно навернусь. Все свои вещи запихнула в пуховик и оставила в этой коморке. Пора.

Когда я вновь вышла в зал, всё было готово. Участники разминались, а один из них уже приступал к покорению новой высоты. Я прикрыла глаза, смотреть не хотелось, подсмотреть — тоже. Не научусь же я за минуту искусству канатоходца.

Вспомнила про лист, вернулась к скамейке, что стояла около входа в тот самый закуток. Написала в свободной форме, не официально, но ладно. Нужна им так эта бумажка, пусть будет. Имеют право.

Поймала взгляд парня. Тяжелый, сверлящий. Но не проняло. И я поняла, что настал мой черёд.

Мои четыре метра безразличия к жизни.

Всё замерло.

А внутри, наоборот, заворочалось, зачесалось так нестерпимо, что хотелось порвать костюм на груди. Но я лишь делала шаг, затем другой, чтобы дойти, не передумать. Не оступиться ещё на земле…

Слышу своё дыхание, оно громкое, шумное, одно на весь мир.

Шаги не слышу, только вдох и выдох. Судорожный, будто организм отвергает воздух. Противится. Бешенное волнение, не удается остаться спокойной, это выше, сильнее, гуще меня. Чешется, чешется, зудит до физической боли.

Подхожу к опорной стойке, протягиваю руку, чтобы коснуться чего-то реального. В глазах темнеет, свет, как раненный зверь, бросается мне в глаза мутными размытыми пятнами. Дыхание становится ещё громче.

Рука касается холодного металла, который сразу же нагревается. Невозможно быстро, нереально. Так не бывает, мозг чудит. Не поддается.

Почему я не могу сохранить невозмутимость? Почему мне вдруг стало страшно?

Закрываю глаза, нестерпимое желание зажмуриться, до иголочек на веках, до больных жгутов. Нет, это совсем сумасшествие. Проигрыш. Слабость.