– А что делать? – Старик откинул в сторону ствол автомата. – Жизнь меняется и ставит перед нами выбор: либо тоже измениться, либо уйти со сцены. А я свое последнее слово еще не сказал!

Для куража старик пальнул в воздух.

– Ну-ну, – устало произнесла Мамаша Рю и снова заснула.

Левым локтем прижимая к себе кота, а в правой держа рюкзак за лямку, Макарычев подбежал к странному старику. Надо же, сам Болотный Дедушка за ним пришел! Трудно было вот так, с ходу решить, чем он лучше, а может, и чем-то хуже той троицы, что гоняла чаи за столом до его неожиданного и, надо сказать, весьма эффектного появления. Но клокотавшая у него внутри брутальная конкретность не могла не вызывать уважения.

– Кот твой? – спросил у сержанта дед. – Или подобрал где?

– Мой, – ответил Макарычев.

Спиногрыз смотрел на Болотного Дедушку с интересом, но вполне миролюбиво. Никакого недовольства, как в присутствии рипов, не выказывал.

– Как кличут?

– Спиногрыз.

– Хорошее имя, – одобрительно кивнул старик. И, сорвав чеку, кинул на стол дымовую гранату. – За мной, сержант!

За мной – и все тут. Ну, как за таким не пойти! Хоть в бой, хоть в иную плоскость реальности.

И Макарычев пошел.

Я прошел под аркой, свитой из зеленых ветвей. Светящийся шар перелетел живую изгородь сверху и повис надо мной. Я остановился. Замер в круге света. Как кролик, внезапно попавший в яркий свет фар несущегося по ночной дороге джипа. Я давно здесь не был. И мне нужно было… Осмотреться, что ли?.. А может быть, привыкнуть к этому странному – мне так всегда казалось – месту.

Городской Парк Современных Нанотехнологий. Это ж надо такое придумать! Все равно что Парк Стиральных Машин. Хотя нет, в стиральных машинах, пожалуй, больше смысла было. До тех пор, пока они не исчезли за ненадобностью. Интересно, сейчас где-нибудь существует Кладбище Стиральных Машин? Кладбище Персональных Компьютеров? Кладбище Зубных Щеток?.. Или вездесущие уины уже успели переработать все устаревшие и вышедшие из употребления вещи? Как термиты, пожирающие дом, в стенах которого поселились.

Висевший надо мной светящийся шар то и дело вырывался на метр-другой вперед, словно хотел указать мне, куда нужно идти. Еще шесть или семь шаров висели в разных концах парка, освещая основные его достопримечательности. Огромное антигравитационное «чертово» колесо. Скала-лабиринт. Небольшое озерцо, в центре которого брызгал фонтан, включенный не иначе как в мою честь…

Под ногами мягко шуршала трава. И все. Больше ни единого звука. Куда подевались все комары и мухи?.. Должно быть, из-за близости озерца воздух был напоен запахами сырости и прели. Но в моем пропитанном алкогольными парами разуме эти запахи вызывали иные ассоциации: застой… стагнация… болото… Да! Болото с квакающими лягушками и комарами, настырно, как камикадзе, лезущими в уши и нос.

Почему-то я решил, что нам нужно «чертово» колесо, и повернул налево.

– Иди прямо, – тут же одернул меня Владимир Леонидович.

– Прямо? – удивленно переспросил я.

– К центру парка.

В центре парка располагалось самое грандиозное, самое масштабное, самое дурновкусное, на мой неискушенный взгляд, произведение монументального искусства во всем Мундэнсе. А может быть, и во всем нашем округе. Монумент именовался «Памятник умершим от рака». Церетели отдыхает. По форме монумент представлял собой гигантский куб, высотою в десятиэтажный дом. Пока я шел к нему, летающие по парку светящиеся шары тоже стали перемещаться в ту же сторону. По мере того как освещенность монумента увеличивалась, становилось понятно, что стенки куба неровные, углы скошены, а грани местами завалены в стороны. И только приблизившись к памятнику метров на двадцать, можно было узреть, что куб представляет собой гигантскую скульптурную композицию, составленную из изуродованных, изломанных, завязанных самыми немыслимыми узлами человеческих тел. До появления информационных башен подавляющее большинство людей умирало не от старости, а от рака и сердечно-сосудистых заболеваний. Внедрившиеся в человеческие организмы уины махом положили этому конец. Сердца людей работали теперь, как пламенные моторы. Или, лучше сказать, как вечные двигатели, не требующие ни профилактики, ни смазки, ни подзарядки. А рак стал страшной сказкой для детей. Тем, кто не дожил до этого счастливого дня, всем тем, кто мог бы продолжать радоваться жизни, если б только башни появились на год, на месяц, а может быть, и всего на пару дней раньше, был поставлен монумент в центре Городского Парка Современных Нанотехнологий. Помнится, на открытии монумента мэр города пафосно изрек: «Се есть гимн человеческой жизни!» Нет, я не был на этом мероприятии – случайно увидел по информационному видеоканалу. Тем не менее я ничего не имею против гимна жизни. Я только не понимаю, почему петь его нужно развороченными предсмертными криками ртами? Почему, чтобы в полной мере ощутить радость жизни, я должен смотреть на извивающиеся в агонии тела, взирающие на меня безумно вытаращенными глазами? Я не мог понять, кому, в чью больную голову могла прийти мысль возвести гигантский куб, весь заполненный мертвыми и умирающими? Нет, господа, это не полет творческой мысли, а зловонная отрыжка бездарности, помноженная на врожденный идиотизм! Удивительно, но наш мэр всегда, еще до появления информационных башен, окружал себя бездарностями. Может быть, именно поэтому он и сидит до сих пор в своем мэрском кресле?..

– О чем задумался? – прервал ход моих отнюдь не веселых мыслей майор Ворный.

– В чем смысл появления информационных башен на Земле? – спросил я.

– А не пойти ли тебе к бую? – не задумываясь, ответил Владимир Леонидович.

Молодец!

Я решил перейти к делу.

– Зачем мы сюда пришли?

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, майор Ворный задал встречный:

– Ты знаешь, где мы находимся?

– В Городском Парке Современных Нанотехнологий.

– Что ты видишь перед собой?

– Памятник умершим от рака.

– А что раньше было на этом месте?

– Где? – растерялся я.

– На том самом, где сейчас монумент.

– Кажется… – на всякий случай я задумался. Поворошил память. – Да нет, ничего здесь не было!

– Вообще ничего?

– Пустырь.

– Короткая у тебя память, Петр Леонидович, – усмехнулся Ворный. – Раньше на месте памятника стояла городская электростанция.

– Серьезно? – Я удивленно приподнял бровь и, наклонив голову, на глаз прикинул размеры куба. Да, на его месте вполне могла бы располагаться небольшая электростанция. Только почему же я об этом не помню?

– Ее снесли, когда строили парк?

– Нет, она и сейчас на месте. Внутри монумента. То, что ты видишь, это, так сказать, облицовочка.