Антиквар вручил Тоне ее потерянный телефон.

– Только он совсем разрядился, деточка. Придется уже в Риге заряжать, нас время поджимает.

Тоня посмотрела на босса с огромным подозрением. А он в ответ улыбнулся, как невинное дитя, и на морщинистом лице было написано: да как ты могла подумать, что я хотел тебе помешать созваниваться с женихом?!

Возле джипа антиквар и эксперт встретились с Тадеком. Он помог устроить сзади на полу тяжелую сумку, а потом целовал Тоне ручку в самую подходящую минуту – из дверей гостиницы как раз вышел Полищук.

Отчего Тоне хотелось, чтобы следователь это видел, – она сама не могла понять. Этот крепкий и суровый мужик с постоянно сдвинутыми бровями вызывал у нее раздражение. Что-то в нем было такое, что немедленно возникало желание перечить и протестовать.

Ехать до Снепеле было недолго, доехали бы и быстрее, если бы не переходившее дорогу стадо коров. Тадек от нетерпения погудел, но коров даже пароходным ревуном было бы не пронять – шага они не ускорили.

Довольно скоро джип пепельно-серого цвета, да еще «металлик», остановился у разрушенного коровника.

– Где-то тут сидел художник, – сверившись со своим планом, сказала Тоня. – Смотрел он вон туда. На правом холмике, очевидно, была мельница. На левом – тот дом, который на месте могилы.

Она перевела это для Тадека и объяснила, что в могиле было найдено письмо, подвигнувшее на поиски Гунара Лиепу.

– Ну, приступим, с Божьей помощью, – сказал Тадек. Ночью он очень точно определил точку, где следует копать. Лопата у него была.

Эта точка была шагах в десяти от места, где нашли тело Влада Вишневского. Что свидетельствовало: поиск идет в верном направлении. Полищук взялся за лопату первым.

Потом копал Тадек. Потом – опять Полищук. Они разрыли примерно двадцать квадратных метров и взмокли. Никакого клада не было.

– Пусто, – сказал Полищук. – По-моему, тот, кто сочинил это послание, просто хотел пошутить. Поэтому и велел нарисовать каменного дурака.

– Мы все делали правильно. Отложили сверху восемь и почти сорок две сотых дюйма. Потом слева – почти четыре дюйма… – антиквар задумался. – Точка оказалась на склоне холмика. То есть ошибка в пару сотых долей значения не имеет… Ничего не понимаю… что же эти сотые доли означают?

– Судя по тому, что Гунча с Эйнаром, имевшие ключ к картине, убили Вишневского, чтобы завладеть его ключом, они считали письмо Вишневского правильным… И что любопытно – Гунча сразу сообразил, что нужно измерять расстояния на картине, – сказал Полищук. – Нет, тут точно какое-то надувательство. Мы зря тратим время и смешим местное население.

– Я внимательно читал письмо девицы фон Нейланд. Она очень хорошо относилась к Марии-Сусанне. Она была убеждена, что барон сделал девушку своей наследницей. Вряд ли он стал бы так шутить над Марией-Сусанной, – возразил Тадек, которому Тоня перевела слова Полищука. – Может быть, мы что-то неправильно поняли в письме?

– Ксерокопия оригинала у вас с собой? – спросил антиквар.

– Да, конечно. И несколько ксерокопий перевода.

Тадек достал из дорожной сумки бумаги. Перевод был сделан на польский язык, но Полищук с Тоней, попросив Тадека читать медленно, разобрались.

– Нет, все верно, – сличив цифры и буквы, сказал Хинценберг. – Где же загвоздка? Погодите… Может быть, загвоздка в том, что мы обращали внимание на цифры, а надо было – на приписку?

– Приписка сделана другим почерком, – Полищук показал на ксерокопию баронова письма.

– А как она переводится?

– «К тайне имеют отношение дедушка барона по матери фон Граве и его мать, прекрасная саксонка, в девичестве фон Граве», – прочитал Тадек.

– Ну, нам не хватало еще искать по всем архивам этих дедушек и бабушек! Они, наверное, вообще в шестнадцатом веке жили! – Полищук даже развеселился. – Какое отношение они могут иметь к кладу, закопанному в середине семнадцатого века?

– Какое-то имеют… Тонечка, деточка, поищи-ка в Интернете этих фон Граве, – попросил антиквар. – Может быть, потянем за ниточку…

Минут десять погонявшись за ниточкой, Тоня сказала, что это безнадежно. Были какие-то фон Граве – вот и все, что знает Интернет.

– Тогда остается прекрасная саксонка. На нее вся надежда, – сказал Полищук. – Будем рассуждать. У нашего барона была родня в Саксонии. Что-то это для него значило. Что бы такого саксонского могла передать ему покойная матушка? Такого, чтобы это как-то было связано с тайной клада?

Тут у Тони перехватило дыхание.

От волнения она враз охрипла. Поэтому, даже не пытаясь объяснить свою догадку, она опять полезла в Интернет.

На сей раз поиски были стремительными.

Все еще не в состоянии выговорить хоть слово, она сунула экранчик под нос Полищуку. И он прочитал вполголоса:

– Саксонский дюйм – два и тридцать шесть сотых, курляндский дюйм – три и тридцать шесть сотых, рижский дюйм – два и двадцать четыре сотых, ревельский дюйм – два и шестьдесят семь сотых…

– Японский дюйм – два и четыреста семьдесят пять сотых! – вдруг закричал Хинценберг. – Эскимосский дюйм! Вавилонский дюйм! Деточка!.. Дай я тебя поцелую!

Тадек с изумлением смотрел на буйство антиквара.

– Да что я?! Мне Сергей подсказал! Это он! – хрипло выкрикивала Тоня.

– Считаем заново! Пересчитываем с курляндских дюймов на саксонские! Ого! Какая разница! – антиквар радовался, как дитя – новогоднему подарку. – Было от верхнего края двадцать восемь сантиметров, а теперь – девятнадцать и восемьдесят семь сотых! Вперед, к призраку мельницы!

Новое место оказалось почти на верхушке холмика.

– Вот это уже имеет смысл! – обрадовался Хинценберг. – Миллиметром выше мы уже на склоне большого холма. Но если за это время рельеф местности изменился – тогда надежды нет.

– Рискнем в последний раз, – решил Полищук. – Не получится – возвращаемся в Кулдигу, отпускаем пана Тадеуша и едем в Ригу.

Перейдя на новое место, мужчины взялись за работу.

– Осторожно! Осторожно! – вскрикивал Хинценберг. – Если там деревянный ящик – он давно прогнил. Бережнее… и вообще давайте лучше руками…

Тоня перевела на английский.

– Мы и так по миллиметру копаем, – ответил Тадек.

– Стоп! – приказал Полищук.

– Есть? Есть? Деточка, возьми в фотосумке валокордин, я не выдержу…

– Что-то есть, – Полищук опустился на колени и стал осторожно разгребать землю.

– Что это? – увидев очертания черного цилиндра, спросила Тоня. – Похоже на тубус. Такой толстый, пластмассовый…

– Вы меня в гроб загоните! – возмутился антиквар. – Какой пластмассовый тубус в семнадцатом веке?