Лучше всего отплатить лорду Ричарду той же монетой. Например, заявиться к нему среди ночи одетой во все черное и сказать, что она агент министерства обороны. Или, еще лучше, французская шпионка, готовая перейти на сторону англичан. Лица Селвик не увидит, а голос легко изменить. Гнусавый южный акцент, и все будет в порядке. Пусть Ричард влюбится в нее, горячо, пылко, безудержно, а когда окончательно созреет, она ему скажет, что, мол, незачем больше встречаться… Око за око, зуб за зуб, и никто не обвинит ее в жестокости.

План отличный. Но, к сожалению, невыполнимый.

Где гарантия, что Селвик в нее влюбится? А если стянет маску, то все вообще пропало. Амели задумалась.

Нужно найти уязвимое место… Куда же ударить, чтобы было побольнее?

— Я перехвачу швейцарское золото! Пусть знает, что не один он такой ловкий…

Колючий взгляд мисс Гвен заметно потеплел:

— Всегда знала, что из вас выйдет толк.

Амели и Джейн раскрыли рты от удивления.

— Неужели похвалила? — шепотом спросила Амели.

— Кажется, да, — сделав круглые глаза, отозвалась кузина.

— Не вздумайте возгордиться, — сухо сказала мисс Гвен. — Я имела в виду только потенциал, и неизвестно, реализуете вы его или нет.

— Спасибо, — с чувством сказала Амели.

— План замечательный! — похвалила Джейн. — Гораздо лучше, чем изводить лорда Ричарда и мучиться самой.

— Ну уж нет, дешево ему не отделаться! — мрачно сказала Амели. — Мисс Гвен права: Селвик вел себя гадко, так что пусть получает по заслугам. Жаль, что не смогу раздвоиться, чтобы он понял, каково было мне…

— Только не начинай снова, — поспешно перебила Джейн. — Лучше скажи, как нам перехватить золото.

— Ну, план давно готов, — криво усмехнулась мисс Балькур, вспоминая, как минувшей ночью они с Пурпурной Горечавкой прорабатывали детали.

— Если это заготовка Селвика, то нужно придумать что-нибудь свое, — резонно заметила мисс Гвен.

— Давайте трезво оценивать свои силы, — посоветовала Джейн. — У Пурпурной Горечавки целая команда, а нас всего трое, — мисс Вулистон с надеждой взглянула на компаньонку, — хотя энергии и желания нам не занимать.

— Почему бы не создать свою команду? — предложила мисс Гвен.

— Правильно! Знаете, как мы себя назовем? — Джейн судорожно прижала руки к груди. — Розовая Гвоздика!

Компаньонка посмотрела на нее так, будто сомневалась в душевном здоровье.

— Помнишь, Амели, до того, как появился Пурпурная Горечавка, мы хотели сформировать команду и назвать ее…

— Розовая Гвоздика, — договорила за сестру Амели, заражаясь ее энтузиазмом. — Нам казалось, это лучше, чем Тигровая Лилия, — дрожащим голосом добавила она.

— Ну так как? — взволнованно спросила Джейн, на бледных щеках заиграл румянец. — Будем Розовой Гвоздикой?

— Джейн, это же здорово! — Амели обняла кузину. — Лучше и не придумаешь. Мы покажем и Бонапарту, и Селвику!

— Мне больше нравится Тигровая Лилия! — заявила мисс Гвен.

Ее никто не слушал. Амели и Джейн взахлеб обсуждали первую миссию Розовой Гвоздики.

Бутик Пэмми я нашла с третьей попытки.

То, что все-таки нашла, — заслуга подруги, снабдившей меня подробнейшими инструкциями, рассчитанными на грудных младенцев. Плутать я всегда умела, а в нынешнем состоянии — чудо, что в Шотландию не забрела. Оказавшись у супермаркета «Старбакс» (того самого, до которого не следовало доходить), я была готова спуститься в метро и ехать домой. Лишь нежелание просидеть весь вечер одной заставило вытащить из кармана листочек с указаниями и начать все снова.

Нужно выпить, причем срочно.

Увидев меня, стоящая в дверях Пэмми замахала маленькой розовой сумочкой на длинном ремешке, очень похожем на лассо.

— Ура, Элли! — закричала она и, расталкивая попадавшихся на пути моделек, бросилась ко мне. Целовались и обнимались мы так долго и страстно, будто не виделись пару месяцев, а не с позавчерашнего вечера.

Несмотря на страшную усталость и ужасное настроение, я моментально оценила прикид подруги. Ярко-розовые брючата из змеиной кожи. Рептилию я тут же узнала: Christianus Lacroixus, редчайший вид, обитающий исключительно в парижских джунглях. Сверху — сине-розово-оранжевый топик от Гуччи, в коротких светлых волосах огненные прядки. В общем, гремучая смесь. В подобном туалете любая девушка была бы пугалом, а вот Пэмми, казалось, только что сошла с обложки «Космо».

Я надела одно из своих лучших платьев, обтягивающее бежевое. Спереди — сама скромность, а сзади — глубокий вырез с тонюсенькой перемычкой на уровне лопаток. Цвет густых сливок выгодно оттеняет рыжеватые волосы. В этом платье я чувствовала себя Женщиной, такой, как Джейн Фонда или Катрин Денев.

Подруга смерила меня критическим взглядом.

— Хорошо хоть жемчуг не надела!

Приклеив мне на руку блестящий зеленый стикер, Пэмми протащила меня мимо охраны в зал, весьма походивший на разоренный муравейник. Бедного диджея вот-вот раздавят в лепешку. В дальнем конце зала соорудили нечто вроде помоста, по которому томно расхаживали две девицы. К ним норовила присоединиться пьяная толстуха в ярко-оранжевых шортах. Поняв, что в гардеробную не прорваться, я сняла плащ и аккуратно повесила на руку.

— Шампанское! — закричала Пэмми, разглядев в толпе официанта. — Сюда, милый, иди сюда!

Наконец в моей руке бокал, подруга кому-то меня представляет, и, пытаясь перекричать музыку, мы обмениваемся пустыми любезностями.

Пэмми тащила меня через зал, и я рассеянно кивала в ответ на все ее ремарки типа: «Это Родерик, представляешь, он встречается с девственницей…» И так далее, и тому подобное… Казалось, я далеко-далеко от Пэмми и ее знакомых. Дело не в жуткой музыке, духоте и ослепляющем свете! Мое тело было в бутике, а душа в далеком 1803 году.

Итак, мой бесстрашный герой оказался женщиной!

Розовая Гвоздика был женщиной…

Об этом я узнала перед самым выходом и, не в силах оторваться от дневника мисс Балькур, последнюю страницу прочитала уже в плаще и туфлях. Интересно, сможет ли лорд Ричард отбросить все сомнения и довериться Амели? Очень хотелось бы надеяться.

Может, потому я так удивилась? Увлеклась отношениями Селвика и Амели, что и думать забыла о Розовой Гвоздике. Твердо уверенная в том, что неуловимый шпион — мужчина, скорее всего Майлс Доррингтон, Джеффри Пинчингтон-Снайп или даже Огастус Уиттелсби, я и не надеялась найти его в дневнике Амели. Следом шли письма Майлса, вот на них я и рассчитывала. Что-нибудь в духе: «Привет, дружище! Министерство обороны назначило меня твоим преемником и посылает в Париж. Я очень рад, вот только имя выбрали дурацкое…» Мне и в голову не приходило, что мисс Балькур, до этого живописавшая свои сердечные переживания, вдруг выдаст нечто подобное…