— Москва большая, — обнадежила я ее. — Авось не найдут.

Осторожно ступая по размякшей, скользкой глине, мы уныло брели по сумрачному лесу. Вода струями лилась на капюшон дождевика, оглушала меня, ослепляла, стекала за вырез пленки у горла. Через час мы перестали останавливаться, чтобы вылить воду из сапог, только старались повыше поднимать ноги, подгибая их назад. А потом и в этом отпала необходимость, потому что мы добрались до заболоченной части леса.

Проваливаясь по пояс в густую жижу, непрерывно падая и чертыхаясь, наша пятерка уже не шла, а скорее ползла вперед. Застывшие мышцы ног отказывались повиноваться, мокрая одежда липла к телу и стесняла движения, сапоги то и дело норовили остаться в глубинах грязного месива.

— Вечно мы по твоей милости вляпываемся в какую-нибудь жуть, Варвара! — рычал Прошка, выползая из очередной ямы.

— По моей?! — Я откинула назад бесполезный капюшон. — Так я и знала, что рано или поздно это произойдет! Перенесенные испытания лишили тебя последних жалких остатков разума, несчастный. Надо же, обвинить меня, воплощение кротости и невинности! Если тебе так уж нужен виновный, обрати свой гнев на Марка.

— На меня? — Марк повернулся, тут же плюхнулся в лужу и не сумел бросить на меня убийственный взгляд. — Что за бред?

— А кто молчал как рыба об лед, когда Лешу посетила гениальная идея принять приглашение Бориса? Если бы ты хоть подмигнул, мы никогда не вкусили бы прелестей отдыха в этом роскошном гадючьем гнезде!

— А почему это ты во всем винишь Марка? — вмешался Прошка. — Лешеньку своего драгоценного выгораживаешь? Между прочим, он обещал нам, что ничего плохого в этом отеле не произойдет. А, Леша?! Или, по-твоему, два трупа внесли приятное разнообразие в наши тоскливые серые будни?

— Я говорил, что мы присмотрим за Варькой и ничего плохого не произойдет с ней, — сказал в свое оправдание Леша. — Как видишь, она жива и здорова.

— Это ненадолго, — буркнул Марк, увидев, что я барахтаюсь в очередной грязевой ванне.

— Напрасно ты так считаешь, — пробормотал Прошка, помогая мне подняться. — Варьку, как тараканов, ничто не берет. Это ж надо было додуматься, Леша: оберегать эту гарпию! Какой безумец отважится подойти к Варваре ближе, чем на пушечный выстрел?

С этими словами Прошка звонко шлепнулся в лужу лицом и временно утратил красноречие. Воспользовавшись этим, я подробно и неспешно объяснила ему, кто он такой, где получил воспитание и какими у него будут дети. Прошка, отплевавшись, разразился ответным панегириком.

— Может, вы ненадолго отложите куртуазную беседу? — поинтересовался Марк. — Подождете, пока мы окажемся в более располагающей обстановке?

— Да, пожалуйста, не нужно сейчас ругаться, — попросил Генрих, меланхолично разглядывая ногу, которую только что вытащил из болота без сапога.

— Ладно, — смиренно согласилась я. — Только взамен ты должен рассказать нам для поднятия духа какую-нибудь историю.

— Да вы, наверное, все мои истории уже наизусть выучили, — грустно сказал Генрих. Потом помолчал и неожиданно ухмыльнулся. — Разве что ты позволишь мне рассказать о случае с Серегой Тихоновым.

— Что?! — Прошка застыл на месте, словно цапля — с одной поднятой ногой. — У Варвары еще остались от нас секреты?

— Это какой такой Тихонов? — насторожился Марк. — Не Тиша ли с кафедры небесной механики? Вот уж не поверю, что с ним могло случиться что-нибудь заслуживающее внимания!

— И тем не менее… — Генрих снова обратился ко мне:

— Ну так как, Варька? Даешь «добро»?

— Хочешь продать меня с потрохами?

У Прошки загорелись глаза.

— Да будет тебе, Варвара! Наверняка все давно быльем поросло.

— Тем более ни к чему вытаскивать на свет божий этот пропахший нафталином мелкий эпизод.

— Эгоистка! На какие муки мы пошли ради нее! А ей жалко, если Генрих немного поднимет нам настроение?

— Наоборот, сейчас это мое главное желание. Но для поднятия настроения гораздо больше годится случай с Солнышком.

Прошка моментально стушевался.

— Про Солнышко все уже слышали, — принял эстафету Марк. — Не вредничай, Варвара. От тебя не убудет.

— Правда, Варька, не упрямься, — присоединился к общему хору Леша. — Веселее будет идти.

Отказать Леше я не в состоянии.

— Ладно, валяйте. Пейте мою кровушку.

— Эту легенду я услышал от своего земляка и Серегиного соседа по комнате. Тиша поделился с ним своей бедой, а тот, зная о нашей с Варварой дружбе, пришел ко мне за советом. Я, в свою очередь, отправился к Варьке, мы поговорили, и она наложила на мои уста печать. Мой земляк, со своей стороны, тоже был связан словом, данным Тише. Так что, кроме нас четверых, ни одна душа на мехмате ничего не узнала.

Удивительно, Марк, что ты вспомнил Тихонова. Человека незаметнее не нашлось бы на всем факультете. Вот уж действительно говорящая фамилия! Однажды я присутствовал на вечеринке, которая затянулась до утра, а когда уходил, чуть не упал от удивления, увидев в прихожей Тишу. Мы провели в одной комнате часов двенадцать, а я даже не подозревал, что он в числе приглашенных! Тиша совершенно терялся, когда на него обращали внимание. Если на семинаре преподаватель просил его решить задачу у доски, бедняга превращался в соляной столп, хотя парень был очень даже неглупый: на зачетах успевал подсказать решение половине группы.

Как верно подмечено, люди обычно тянутся к своим противоположностям. И Тиша не был исключением. Его пленила наша Варька.

— При чем тут «противоположность»? — возмутилась я. — Мы с Тишей похожи, как однояйцевые близнецы. И ростом, и статью, и кротким нравом. И вообще… — Я не договорила, потому что мое внимание привлекли громкий плеск и хлюпанье.

— Помолчи, Варвара, — велел Марк, когда все четверо встали на ноги. — Сейчас не твое выступление. Продолжай, Генрих.

— Долгое время Тиша обожал Варьку издали, словно богиню Олимпа. Но потом сила чувства толкнула его на дерзкий поступок. Он потратил всю стипендию, купив у спекулянта два билета в «Ленком», подошел к Варваре после лекции и, обмирая, пролепетал: «У меня случайно оказался лишний билетик на „Юнону и Авось“. Если у вас завтра не занят вечер… может быть… я подумал…» Пока Тиша беспомощно барахтался, пытаясь закончить фразу, Варька решила, что ради похода на «Юнону и Авось» дела можно и отложить, выхватила билет из дрожащей руки Сергея и сказала: «Да, спасибо. Сколько я тебе должна?» Однако, увидев Тишино лицо, она все же поняла, какую допустила оплошность. Пристыженная и растроганная, она заговорила с робким Ромео чрезвычайно ласково и с благодарностью приняла его приглашение.

С этого все и началось. В следующий раз Тиша пригласил свое божество на концерт, потом на выставку, потом в кино и так далее. В один прекрасный день он решил обойтись без культурной программы и предложил Варьке просто погулять. Они отправились на Воробьевы горы. Стоял дивный майский вечер, теплый и душистый. В небе появились первые звезды, набережная внизу осветилась огнями. Тиша с Варькой брели по пустынной аллее и беседовали о Куприне. Потом в разговоре возникла заминка, и Тиша, шалея от собственной смелости, взял любимую девушку за руку. Варька руки не отняла. Тогда, совсем расхрабрившись, Тиша сиплым от волнения голосом предложил ей посидеть на скамейке. Варька согласилась. С колотящимся сердцем Тиша подвел любимую к скамейке, сел рядом и… обнял дрожащей рукой за талию. Варька, измученная зачетной сессией и ранними вылазками с метлой, доверчиво положила голову кавалеру на плечо и безмятежно заснула. А тем временем ничего не подозревающий Тиша млел от счастья и собирался с духом, чтобы сделать следующий шаг. И вот наконец он приблизил губы к Варькиному ушку и прошептал: «Выходи за меня замуж». Сон мигом слетел с Варвары. «Ты спятил!» — заорала она и распрямилась — стремительно, как согнутая пополам пила. Пока потрясенный, наполовину оглохший Тиша по-рыбьи открывал и закрывал рот, Варька быстроногой ланью умчалась прочь.