– Хватит язвить-то, – недовольно попенял Орлов, – назову имя, не беспокойся. Ситдиков, Михаил Юрьевич…

– То есть?

– …член Думского экспертного совета по развитию информационного общества и средств массовой информации, – твердо закончил генерал.

– Серьезно? – недоверчиво спросил Гуров.

– Да, – подтвердил Орлов, – именно.

Пауза. Лев Иванович уточнил:

– Мы с вами, Петр Николаевич, одного и того же человека имеем в виду?

– Да, да, – уже с раздражением подтвердил руководитель. – Ну меня-то ты что глазами пожираешь? Пробегись, легче станет.

– Не станет, пока не с чего.

– Сейчас будет, – пообещал Орлов, потер ладонями лицо и затих снова.

Гуров терпеливо ждал. В самом деле, бегать пока рано, хотелось бы в общих чертах понять причины начальственного раздрая.

– Еще раз. Помимо шуток, Ситдиков не просто входил в эту структуру, как можно было бы предположить. Работал на совесть, выдвигал по-настоящему полезные инициативы, особенно с трудной мелочью, подростками… ну кому, как не ему, виднее. Подростки верили всему, что бы он ни говорил. Ну и выступал, конечно.

Генерал снова замолчал. Гуров кивнул, давая понять, что пока все кристально ясно.

– То есть выступал, – повторил Орлов сердито, – не по делу выступал. Особенно после того, как окончательно бросил все, связанное со спиртом и наркотиками, на трезвую голову понесло его. То про русскую идею, то про необходимость идеологии. Несло иной раз и с анархизмом. Нес и про деньги, финансирование. На что, мол, тратятся народные копейки, что за саботаж в кинотеатрах, голубятня на книжных полках и всякое прочее в том же духе.

– Это, положим, любому нормальному человеку очевидно, – заметил Гуров. – Ну а сам-то он что, на свои творил?

– До недавних пор – именно. Однако за последний год… ну вот хотя бы помещение.

– Для театра?

– А, ты знаешь уже. Да, для театра. Предоставлено городом на льготных условиях в длительную аренду. И для спектаклей.

– Неужели деньги из бюджета? Учитывая тематику…

Орлов прищурился:

– А ведь я по адресу, не так ли, Лева? Ты, я смотрю, уже владеешь предметом, что ли?

– Бабушка рассказывала, в детстве, – нагрубил от неловкости, бывает. – Так что со спектаклями?

– Выделялись. И на постановку, и на ремонт помещения, и на рекламу. Вот эти штуки над дорогами, афиши…

– Баннеры.

– Да. И это за счет бюджета.

Орлов снова перекинул несколько листов на календаре.

– И тут, ближе к концу года, выясняется удивительная вещь. Вылезает, что Ситдиков покойный, оказывается, игрался с популяризацией современной культуры, изваял экспериментальный проект…

Гуров по-ученически поднял руку:

– Простите, Петр Николаевич, не совсем понимаю. Какой проект и какой культуры?

– Экспериментальной. Современной, – повторил Орлов, – что бы это ни значило.

– Он начал терять популярность?

Генерал возмутился:

– Я тебе что, искусствовед? Мне-то почем знать? – Он пододвинул наконец папочку, извлек из нее бумагу, пробежал по строчкам. – Смысл в том, что под его именем создана какая-то авторская платформа, зарегистрирована некоммерческая автономка, цель – многолетнее создание и демонстрация… как это там… театрально-музыкальных произведений различных форматов.

– Ну и финансирование…

– Да, за счет средств бюджета. И он же, оказывается, догадался подсовывать в Минкульт заведомо недостоверные списки представлений, с завышенными планами финансирования. И излишки, соответственно…

– …на счета техничек, то есть подконтрольных фирмочек и комбинаторов. С последующим выводом. Лишь удачная смерть от естественных причин помешала реализации преступного умысла, верно?

Орлов лишь рукой махнул.

– В таком случае, Петр Николаевич, тем более чего огород-то городить? Умысел-то не реализован.

– Да не совсем, Лева. Есть основания полагать, что интересы бюджета все же затронуты, и не исключено, что и следы потянутся… ты понимаешь. Наверх, к руководству.

– Ай-ай. Какому? – с шутовским ужасом спросил Гуров.

Орлов снова заворошил календарь, постучал пальцами по столешнице:

– Культура, понимаешь. Бочка бездонная. Там небось уже немало и подворовано, и отмыто. И возможно, если начать разматывать, то нити приведут на самый-самый верх…

– Понимаю.

– …а могут и не повести. Могут, напротив, привести совершенно в другую сторону, точнее, в сторонку от тех, кто довольно высоко сидит и кто на самом деле мог на этом всем нагреть руки. А выяснить это… очень было бы полезно. Понимаешь?

– Да не совсем, – честно признался Гуров, – есть аудиторы, УЭБиПК, почему бы им не заняться?

И снова Орлов как-то чрезмерно нервно перекинул многострадальные листки. Когда еще человек может так запросто распоряжаться течением дней?

– Во-первых, в своей сфере они уже работают. Иначе откуда у меня вся эта информация?

– Резонно.

– Во-вторых, человек скончался. Это не к нашим экономистам, нет?

– Нет. К наркологам, к патологоанатомам.

Орлов сделал знак, Гуров, пожав плечами, замолчал.

– В-третьих, из нас всех только ты имеешь в женах умную, тактичную и сведущую в театральных делах женщину, которая и кухню изнутри знает, и способна сориентировать, подсказать нужное направление. Связи Мариины ценны…

Снова повисла тишина, вязкая как смола. Гурова это устраивало, пока можно уложить в голове, что к чему, и при любом раскладе соблюсти субординацию. Ну а Орлов закончит, раз начал.

Расчет оправдался. Петр Николаевич, тяжело вздохнув, признал:

– Ну да, есть еще и в-четвертых, оно же и в главных. И это строго между нами. Мы с его отцом служили вместе. Что смотришь? Я этого, как вы его называете, Сида, Михал Юрьича то есть, вот с эдаких лет помню, – генерал показал рукой, получилось нечто размером с табуретку, – и я с Юриных похорон.

Лев Иванович осознал сказанное не сразу. Потом еще какое-то время ушло на то, чтобы попытаться как-то привести в порядок навалившиеся массивы