— У меня даже фамилии нет! — жалея себя, всхлип-нул бывший страж.

— Ну и что? Возьми себе фамилию Корнсльчуков!

— Как Корней Чуковский, что ли?

— Он был Корнейчуков! — не растерялся здравый смысл.

Будущий Корнелий Корнсльчуков опять лягнул темноту.

— И кем я могу работат ь?

— Да кем угодно. Хоть официантом в кафе!

— Не-е-ет!

— Тогда в оркестре. Или репетитором по музы¬ке, — непреклонно заявил здравый смысл.

Корнелий, готовившийся в очередной раз заво¬пить, помедлил с воплем, и здравый смысл, сообразив, что попал в точку, размечтался, как его хозяин будет ходить по урокам, а после, получив деньги, покупать гречку7, сметану, плавленые сырки, йогурты, яблоки, пельмени и прочие растущие и не растущие на дере¬вьях продукты.

— Я не могу продавать искусство, обучая ему кого попало! — слабо вякнул Корнелий.

— Дети обожают музыку7! Иначе родители не отда-вали бы их в музыкальные школы! — возразил здра¬вый смысл, но не очень уверенно, потому что ему со¬вестно было хитрить.

Одержав над здравым смыслом кратковременную победу, довольный Корнелий решил развить успех. Если он победил его один раз, значит, сможет побе¬дить и во второй, отправившись гулять ночью.

Корнелий натянул джинсы, по запаху подобрал себе чистые носки, утеплился шарфиком, поднял во¬ротник куртки и, сунув под мышку флейту, вышел из подземного перехода. Большие четырехугольные часы показывали пять минут пятого.

— Вот видишь, уже не ночь! — сказал Корнелий здравому смыслу.

Тот угрюмо отмолчался, продолжая дуться. Корне-лий огляделся, согревая себе руки дыханием. Все же в том, чтобы жить в центре, есть свои прелести. За его спиной сиял огнями кинотеатр «Художественный». У ног Корнелия лежал Старый Арбат. Ветер гнал по нему пустой пакет, надувавшийся как парус. Добрав¬

шись до поворота, пакет замедлился, выбирая дорогу, и свернул к бывшем)' особняку графа Толстого, в ко-тором прямо за окнами первого этажа умер Николай Гоголь.

Корнелий немного подумал, перешел дорогу и на-правился в ту же сторону, что и пакет, но с пакетом больше нс встретился. Тот уже побежал куда-то по не-ведомым делам. Корнелий держался домов по левой стороне бульвара. Довольно быстро остановился и, опасливо поглядывая по сторонам, немного постоял перед жестяной рекламой подвального магазинчика:

♦АЛКОГОЛЬ И ТАБАК

МЫ ВАМ ВСЕГДА РАДЫ*

Со стороны могло показаться, что замотанный в шарфик молодой человек имеет какие-то виды на этот магазинчик, но ничего подобного. Убедившись, что рядом никого нет, Корнелий, хватаясь за оконные решетки, ловко забрался на чердак небольшого двух-этажного дома.

Когда-то они уже были здесь вместе с Варварой, знавшей в центре Москвы все закутки. Чердак пред-ставлял собой не полноценный этаж, а тесный длин¬ный треугольный закуток, необходимый для ухода за крышей. Даже выпрямиться на нем Корнелий толком не смог бы. Он лежал на спине, вдыхая запах многих поколений голубей, и играл на флейте.

Звуки флейты были тихие, печальные. Корнелий играл и вспоминал Варвару. Он никогда нс думал о ней специально, даже запрещал себе лишний раз вспоминать, но Варвара точно сама приходила к нему. Порой он даже говорил с пустотой, считая, что она сидит где-то рядом.

Вот и сейчас Корнелий играл — и тихие звуки флейты разливались по всему центру Москвы вплоть до Садового кольца, кое-где даже Садовое кольцо пе-ресекали. Их не задерживали стены, не заглушал гро¬хот бетономешалок и мусорных грузовиков, спешив¬ших воспользоваться пустыми ночными дорогами.

Они в каждый дом проникали. В каждую квартиру. В каждый офис, где на пафосных кожаных диванах, подстелив под ботинки газетку и надув припрятанную подушку, дремали бдительные ночные сторожа. Звуки эти были легкие, неуловимые. И везде несли они мир и радость. Вроде и слышали их, а вроде и не слыша¬ли. Люди замирали, вскидывали головы, как бы что- то различив, но тихи были их квартиры. Капала вода, включался холодильник Люди опускали головы, уты¬каясь в быт, но потом снова, вздрогнув, вскидывали их, тревожимые этими неслышимыми звуками.

Корнелий играл и сам себе удивлялся, что так лег-ко течет сегодня его музыка. Точно прорвало где-то плотину, и музыка хлынула, спеша затопить Москву. Вот только магии не имела. Ну и что? Зачем магия? Музыка и есть настоящая первичная магия, остальное все так, бытовое чародейство!

Долго, очень долго играл Корнелий. И все ему чу-дилось, что Варвара сидит в темноте и слушает его. Порой он даже улавливал какие-то нечеткие звуки, как если бы Варвара зябко шевелилась в темноте, или хмыкала, или засовывала бы ладони в рукава курт¬ки. Чтобы не разрушать мечты, Корнелий в темноту не глядел и к звукам лишний раз не прислушивался. Сколько раз так бывало: посмотришь — и видишь, что это не Варвара вовсе, а хлопает форточка, или трутся

между собой ветки в парке, или ветер раскачивает до-рожный знак, или мало ли что еще…

Наконец, перестав играть, Корнелий оторвал флей¬ту от 1уб. Теперь он просто лежал и смотрел на сере¬ющую, прямым углом сходящуюся внутренность кры¬ши. И тут в темноте опять кто-то завозился. Причем очень явсгвенно завозился. Корнелий больше не мог притворяться, что ничего не слышит. Он перевернул¬ся на живот и посмотрел в темноту.

Чердак был узкий, тесный, но длинный. Не чердак, а целый тоннель, протянувшийся над всем домом. В темноте чердака, в дальнем его конце, шевелилось что-то серое и довольно большое. Мысль о том, что это голуби, сразу отпала.

— Варвара! — окликнул Корнелий.

Серое и больше переспало шевелиться.

Испытывая страх, но и любопытство тоже, Корне-лий встал на четвереньки и пополз в темноту. То и дело руки его нашаривали голубиные перья, а один или два раза даже целое голубиное крыло. Это он определял на ощупь. Такие открытия Корнелию со-всем не понравились. Если перья голуби вполне себе могли терять и по своей воле, то чтобы вместе с кры-льями — тут уж требовалась чья-то помощь.

Чем ближе он подползал к серой тени, тем круп¬нее она ему казалась. «Варварой» Корнелий тень уже не называл. Он понял, что это не Варвара. Но ваг кто? Глаза различали лишь неясный силуэт.

— Ау! — окликнул он метров за десять.

Серая тень шевельнулась и издала невнятный звук. Корнелий отчего-то решил, что это страдальческий вздох или сгон.

— Вы себя хорошо чувствуете? Вам помочь? — со-страдательно спросил он и побежал на четвереньках вдвое быстрее.

Внезапно что-то взметнулось из темноты ему на-встречу. Корнелий увидел распахнувшиеся крылья, занявшие всю ширину чердака. Мелькнул загнутый клюв. Вспыхнул круглый желтый глаз.

Корнелия спасло то, что удар крылом он получил прежде, чем удар когтистой лапой. Крыло запута¬лось, задев за балку, а потом высвободилось, отчасти неожиданно и для самого существа. Отброшенный метра на два, Корнелий перекатился через голову и упал на спину. В темноте что-то ворочалось, запутав¬шись крыльями в балках. Загрохотало железо. Когти¬стая лапа ударила снизу по крыше и начисто снесла огромный лист. Хлынувший снаружи сероватый свет залил мускулистое тело льва и грозную орлиную го¬лову. Глаза искали Корнелия с явным желанием завер¬шить начатое.