Но очевидно, что и соседней Германии поляки могли предъявитьеще более длинный счет. В центре Варшавы еще сохранились места, где на улицахрасстреливали участников Варшавского восстания. Однако Германия была сейчасдругой, и отношение к ней было иное. Сытая, богатая, она нужна была дляинтеграции в НАТО и в другие европейские структуры. Поэтому счет к немцам былотброшен как не подлежащий оплате, а счет к России выставлен по каждому пункту.Теперь можно было брать реванш за многолетнее унижение. Не стало СоветскогоСоюза, и с русскими можно было разговаривать совсем по-другому.

Дронго вышел на улицу. Ливень не утихал. До замка емупридется идти под дождем. И хотя он взял зонтик, он мало бы помог. Неожиданнозатормозила машина, и из нее вышел Пацоха.

— Все уже поехали в замок, — сказал Яцек. —Где ты был?

— Спал, — усмехнулся Дронго, — ты ведьзнаешь, что я не хожу на завтрак.

— Поедем вместе в замок, — предложилПацоха, — оттуда все участники «Экспресса» продолжат экскурсию — три часабудут плыть на теплоходе. И вечером состоится театрализованный прием.

— Какой прием?

— Актеры будут в рыцарских доспехах, — пояснилПацоха, — кто хочет, может принять участие в этом празднике. Ты вчераобещал мне показать убийцу. Когда ты это собираешься сделать?

— Тогда вечером, — предложил Дронго, — вовремя представления. Сейчас в замке будет полно народу. А на теплоходе могутбыть не все участники нашей группы. И появление неизвестных его насторожит. Утебя есть группа захвата?

— Есть. Четыре человека из нашей контрразведки. Ещенесколько человек приедут к вечеру. Я думаю, мы справимся.

— Скажи, чтобы они были очень внимательны. Этот человекнаверняка вооружен.

— Тогда это Борисов, — сказал Пацоха, — кроменас, оружие было только у него.

— Не только, — загадочно ответил Дронго. — Мыс самого начала допустили небольшую ошибку, решив проверить только техучастников группы, которые оставались в Мадридском отеле.

— Думаешь, что убийца попал в отель по воздуху? —рассмеялся Пацоха. — Или ты веришь в перемещение тел?

— Вечером я назову имя убийцы. Он может быть вооружен.Скажи, чтобы все были наготове.

— Хорошо, — согласился Пацоха. — Если хочешь,водитель отвезет тебя к замку. Он стоит на берегу реки. Оттуда и начнетсяэкскурсия.

— Спасибо. — кивнул Дронго, усаживаясь в машину.

Через двадцать минут они были у замка. Многие участникигруппы уже покидали замок, спасаясь от дождя в соседних кафе и барах. До отходанебольшого прогулочного теплохода, вмещавшего человек сто — сто пятьдесят,оставалось минут сорок. Дронго прошел по причалу. Здесь уже начинали собиратьсялюди. Он прошел дальше и увидел Георгия Мдивани, стоявшего на причале.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Дронго.

— Сегодня лучше. — засмеялся Георгий. — Выменя в тот день перепили. Я даже не помню, как добрался до отеля. А когдадобрался, то просто рухнул в постель. И два дня пролежал. Мне потом друзья едуприносили.

— Я тоже себя плохо чувствовал, — признался Дронго, —но принял таблетку аспирина и встал под душ.

— Помогло?

— Почти. Во всяком случае, голова не болела.

— Вам повезло, — улыбнулся Георгий.

К ним приблизились вышедшие из замка Харламов и Мураев.

— Как прошла экскурсия? — поинтересовался Дронго.

— Поразительно, — ответил Мураев. — Оченьинтересно. В замке была даже система отопления. И это в четырнадцатом веке!Очень интересно.

— У них были свои правила поведения и свои понятиячести, — задумчиво добавил Алексей Харламов. — Вы знаете, я давнохотел вас спросить. Вот на Кавказе тоже свои понятия чести — высоко ставитсямужская добродетель, мужское слово. Мне говорили, что даже взрослый сын никогдане осмелится курить в присутствии отца. Рассказывали об уважении к старшим.

— Правильно говорили.

— И в то же время такая дикая коррупция, такоепоголовное взяточничество. Чем это объяснить? Ведь это одни и те же мужчины.Неужели у них нет чести, достоинства? Неужели при таких высоких понятияхдобродетели можно быть настолько непорядочными людьми?

— Наверное, можно, — вздохнул Дронго, — наВостоке взятка считалась актом доброй воли, не унижающим мужчину. Конечно, выправы. Это омерзительно. И особенно противно, когда торжествующий негодяйоправдывает свое воровство интересами семьи, дома, близких. На самом деле любойвзяточник — это проститутка, торгующая своей совестью. Для меня любаяпроститутка лучше, чем чиновник, получающий мзду. Но искоренить подобноепрактически невозможно. Для этого нужно менять всю систему. И человеческуюприроду. Если даже в Японии один из бывших премьер-министров брал взятки, еслидаже в Западной Европе ловят на этом чиновников высокого ранга, то на Кавказеэто норма.

— Мой покойный отец говорил, что нашу полицию нельзяисправить, — вздохнул Георгий, — и наши правоохранительные органы влюбом случае будут тормозить любую реформу. Единственный выход — разогнать всехсотрудников и набрать новых. Сделать такую революцию в системе, иначе ничего неполучится.

— Придут новые, которые будут брать взятки, какстарые, — горько ответил Дронго. — Мне иногда бывает страшно забудущее этого региона. При тотальной коррупции и местничестве, при повальномворовстве все три страны обречены на распад и гибель. У Азербайджана, Грузии иАрмении нет шансов на гарантированное выживание. Боюсь, что гражданская война вГрузии еще может повториться, запылают более страшные пожары в Баку и вЕреване. Хотя в Армении уже, кажется, хуже быть не может. Убийство спикера ипремьера — это очень сильный удар по престижу страны.

— Вы пессимист, — мрачно заметил Харламов.

— Я не думаю, что вы большой оптимист, — заметилДронго. — Знаю вашу точку зрения по чеченскому вопросу и уважаю вашупозицию, хотя и не разделяю ее. Я понимаю вашу боль и тревогу. Но я понимаюболь и горе всех людей, оказавшихся волею судеб втянутыми в эту страшную войнуна Кавказе. Понимаете, что здесь важно. Один главный общий принцип — не убий.Никого, ни старика, ни женщину, ни младенца. И когда бомбят чеченские села, этоне метод борьбы с бандитами.

— А когда взрывают дома? — сурово спросил Харламов. —Или когда захватывают больницы? Это метод борьбы? Или когда вас берут взаложники?

— Нет, — сказал Дронго, — это тоже не метод.Что касается взятия заложников, это позор. Самый настоящий позор. Дошло дотого, что в заложники стали брать журналистов, которые приезжали к конкретнымлюдям, доверившись им на слово. Таким чудовищным фактам нет оправдания. Нобороться нужно с бандитами, а не с народом.

— У нас опять получился разговор о политике, —вставил Мураев.