Впоследствии мы еще пять раз повторили учение. Общее время, в которое мы укладывались, составляло сорок пять-пятьдесят минут. Сократить его было нельзя, иначе хронокеры не успели бы преодолеть расстояние до стрельбища. Растягивать тоже было неразумно, это подвергало опасности меня и вертолет.

Первого июня тысяча девятьсот пятнадцатого года было мной объявлено начало похода.

Плотно позавтракав, мы вышли, сели в пикап и направились к центру. Въехав в один из тех переулков, которые были мне уже знакомы и все еще сохранились по причине то ли ухудшения аппетита у тлей, то ли рассредоточения их массы по округе, мы приступили к первому эксперименту.

Хроновизор стоял на капоте и был включен. На экране вяло шевелилось несколько тлей. Аппарат взяли для того, чтобы можно было убедиться в факте временного перехода.

Все одели на плечи по «скорпиону». Подойдя к одному из потенциальных временных ворот, мы скучились. Я обнял Миру и Шишигу, прижал их к себе. Затем по моей команде мы сделали два шага вперед и, присев, опустили головы.

– С богом.

И вот я почувствовал знакомый сладковатый холодок. Мира вздрогнула, а Шишига напрягся, но я крепче прижал их к себе и попросил сосредоточиться на ощущениях.

Когда отхлынула волна блаженной тоски, я вскочил на ноги и под руки оттащил обоих от ворот. Я подбежал, а компаньоны подошли, шатаясь, к хроновизору. Как я и ожидал, он был выключен. Запустив его, мы убедились, что переход действительно состоялся. Мира и Шишига стали осматриваться. Когда они поняли, что ничего особенного не происходит и другой пласт как две капли воды похож на предыдущий, мы повторили опыт, а затем начали двигаться по переулку, пока не оказались у перекрестка.

– Да это ж круче, чем грибы! – сказал Шишига.

Мира ловко ухватила его за ухо прямо сквозь тонкую кожаную маску, на что Рома стал вопить, что «уже два года, как завязал с мухоморами». Мира украдкой бросила на меня взгляд – смущенный и гневный. Поняв, что я, как всегда, демократичен и ни о чем даже не стану расспрашивать, успокоилась и, пригрозив Роману пальцем, сказала:

– Из-за них к тебе аллергия прицепилась, а ты еще вспоминать смеешь!

– Да я случайно вспомнил, – сказал Рома. – Цепляет похоже.

Мира вновь потянулась за его ухом, но он ловко вывернулся и стал бегать вокруг пикапа, и Мира, несмотря на всю свою ловкость, не могла его поймать. Наконец Шишига остановился и, указывая на осыпавшуюся стену, крикнул:

– Вперед, в прошлое! Все, что было, осталось в другом времени, и теперь нам туда надо вернуться!

– Шутки шутками, а временные переходы надо строго дозировать, – бросил я, – иначе скоро нам будет трудно контролировать себя.

И я объявил перерыв до завтра.

Следующий день мало отличался от первого. Соблюдая все меры предосторожности, действуя не спеша, мы прочесывали улицы и переулки, стараясь, чтобы машина всегда была где-то недалеко. Имея опыт внезапного попадания в миг первопричины, я знал, как важно, чтобы оставался путь к отступлению.

– Будьте готовы, – время от времени повторял я, и Мира отзывалась:

– Всегда готовы!

Всю первую неделю мы соблюдали установленный график: сто пятьдесят переходов до обеда, сто – после.

На следующую неделю объем был увеличен почти вдвое: двести в первой половине дня и столько же – во второй. Такой режим был ранее проверен мной на практике и признан мной, как оптимальный и условно безвредный для организма. Шишига был юношей армейского возраста, а мира – чемпионкой по триатлону, поэтому для всех троих условия были одинаковы.

В наркотическом полусне время летело быстро.

К вечеру мы приходили в себя и, сидя у камина за чашкой чая или бутылочкой вина, вели долгие беседы о времени, о космосе и о судьбе мира.

Я читал стихи, которые помнил, а также те, что находил в библиотеке хозяина. Иногда мы играли на гитаре, которую притащил Шишига, и пели. Узнав, что я тоже умею бренчать и знаю немало старых песен из «Аквариума», «Наутилуса» и «Машины времени», Рома обрадовался и хотел привезти в дом две электрогитары с усилителем и аудиосистемой, но Мира его осекла, сказала, что этим мы займемся после того, как доведем дело до конца.

Порой мы обсуждали детали плана. Я притащил из магазина «Товары для офиса» доску для рисования мелками и установил ее в столовой. Но доской воспользовались только однажды. Ромка написал на ней: «Смерть хронокерам!»

Каждое утро мы наскоро завтракали (как-то незаметно в наш рацион вошел мой любимый питательный салат из морепродуктов), проверяли оружие и ехали в центр.

Мы обзавелись широким и длинным ремнем на липучке для связывания тюков. При помощи него мы соединялись друг с другом: это гарантировало непрерывность связи на тот случай, если во время переходного транса кто-нибудь может на секунду отключиться, и возможность быстрого освобождения, если мы наткнемся на хронокеров.

В таком виде мы подходили к временным воротам и шагали в них. Подсчет переходов вели вслух. Рутинная работа разбавлялась кайфом, в компании он казался еще более азартным, чем в одиночку. Иногда это так увлекало Шишигу, что в полдень приходилось с ним спорить или одергивать. Мира, зная о врожденной предрасположенности брата ко всякого рода наслаждениям, была с ним в таких случаях резковатой. Я же старался демократичным тоном изложить возможную тяжесть неблагоприятных последствий.

Мира теперь всегда была рядом. Ее запах сопровождал меня постоянно и не давал целиком предаться трансу. Я чувствовал присутствие Миры даже в тот миг, когда тело становилось эфирным, а мысли исчезали.

Через две недели после нашей первой ночи она пришла ко мне вновь. Думая, что я сплю, Мира села на край дивана и стала разглядывать меня в свете луны, но я бросился к ней, заключил в объятия и повалил на подушку.

Я был счастлив, я чувствовал себя рыцарем, у меня была дама сердца, и у меня был друг.

Однажды утром случилось такое, что серьезно меня напугало. Соединив нас, как всегда, ремнем, я шагнул к осыпающемуся пятну на штукатурке и слишком бодро крикнул: «Вперед, други!»

В тот же миг ремень ослаб, и краем зрения я увидел, что компаньоны исчезли. Страх и бешенный рывок назад заставили меня вернуть Миру с Шишигой. Они снова были привязаны ко мне и смотрели с ужасом и удивлением. Оба также почувствовали мое исчезновение. Мы инстинктивно отступили на шаг, но это было лишним, ведь до стены и так было не меньше двенадцати метров.

– Что это? – спросила Мира, и я рассказал им свое предположение, что в результате многократных переходов во времени брел способность совершать такие же скачки самостоятельно, без помощи временных полей хронокеров. Эта способность находится во мне в зачаточном состоянии, и я не могу ей еще управлять. Все происходит спонтанно, но последние два раза (включая этот) я достоверно смог вернуться назад.

Если бы я был один, то наверняка попытался бы исследовать собственное сознание и уже начал бы проводить с собой опыты по самостоятельным временным переходам, но страх потерять Миру с Шишигой заставляли меня отмахиваться от навязчивых мыслей, а те все лезли и лезли. И я уже непроизвольно сравнивал все моменты, когда со мной происходили странные временные скачки, и вспоминал, что заставляло меня вырываться из того временного пласта, в который я случайно запрыгнул.