— Ты же слышал, что сказал ветеринар, — ответила Лейси гладя ретривера по голове. Хороший пес. Они взяли его, когда Питеру было три года, а теперь, спустя двенадцать лет, у него отказали почки. Поддержание его жизни лекарствами принесет пользу только им, а не ему. Но было слишком тяжело представить их дом без бегающей по коридорам собаки.

— Я имею в виду не то, что его усыпят, — объяснил Льюис. — Я говорю о том, что нам всем не следует туда ехать.

Мальчики вывалились из задней двери, как тяжелые камни. Они щурились на солнце и сутулились. Их широкие спины напомнили Лейси о дубах, которых пригибают к земле. Они оба одинаково заворачивали левую стопу при ходьбе. Ей так хотелось, чтобы они видели, сколько у них общего.

— Не могу поверить, что вы нас сюда притащили, — сказал Джойи.

Питер пнул камешек на стоянке.

— Дерьмо.

— Выбирай слова, — одернула Лейси. — А насчет того, что мы все здесь… Я не могу поверить, что вы настолько эгоистичны, чтобы не пожелать попрощаться с членом нашей семьи.

— Можно было попрощаться дома, — пробормотал Джойи.

Лейси уперла руки в бока.

— Смерть — это часть жизни. И я бы хотела, чтобы, когда придет мое время, рядом со мной были люди, которых я люблю. — Она подождала, пока Льюис возьмет Дозера на руки, и закрыла заднюю дверь.

Лейси попросила записать их последними на сегодня, чтобы доктор не спешил. Они сидели в приемной одни, и пес обмяк на коленях Льюиса, словно одеяло. Джойи взял спортивный журнал трехлетней давности и погрузился в чтение. Питер сложил руки на груди и уставился в потолок.

— Давайте поговорим о нашем лучшем воспоминании о Дозере, — сказала Лейси.

Льюис вздохнул.

— Ради Бога…

— Бред, — согласился Джойи.

— Для меня, — продолжала Лейси, словно не слыша их, — лучшее воспоминание, когда Дозер был щенком и я обнаружила его на столе в столовой, с застрявшей в индейке головой. — Она погладила собаку по голове. — В тот год мы ели на День благодарения суп.

Джойи бросил журнал обратно на край стола и вздохнул.

Марсиа, помощница ветеринара, была женщиной с длинной, ниже бедер, косой. Лейси помогла ей родить близнецов пять лет назад.

— Привет, Лейси, — сказала она, подошла и обняла ее. — Ты в порядке?

Лейси знала, что люди обычно вычеркивают смерть из своего словарного запаса, так комфортнее.

Марсиа подошла к Дозеру и почесала его за ухом.

— Вы хотите подождать здесь?

— Да, — одними губами проговорил Джойи, повернувшись к Питеру.

— Мы все войдем, — упрямо сказала Лейси.

Они последовали за Марсией в одну из процедурных и уложили Дозера на стол. Он зашевелил лапами в поисках опоры, и его когти царапали металлическую поверхность.

— Хороший мальчик, — сказала Марсиа.

Льюис с ребятами выстроились вдоль стены, как полицейский караул. Когда вошел ветеринар с шприцем в руках, они попробовали отодвинуться еще дальше.

— Хотите помочь подержать его? — спросил ветеринар.

Лейси, кивнув, шагнула вперед и вместе с Марсией положила руки на Дозера.

— Ну, Дозер, ты держишься молодцом, — сказал ветеринар и повернулся к ребятам: — Он ничего не почувствует.

— А что это? — спросил Льюис, глядя на иглу.

— Комбинация веществ, которые расслабят мышцы и прекратят передачу нервных импульсов. А без нервных импульсов нет ни мыслей, ни ощущений, ни движений. Это немного похоже на засыпание. — Он прощупал вену на лапе пса а Марсиа держала Дозера. Он сделал укол и погладил Дозера по голове.

Пес глубоко вздохнул и затих. Марсиа отступила, оставив Дозера в объятиях Лейси.

— Мы вас оставим, — сказала она, и они с ветеринаром вышли из комнаты.

Лейси привыкла держать в руках новую жизнь, а не чувствовать, как она покидает тело на ее руках. Но ведь это всего лишь очередной переход — от беременности к родам, от ребенка к взрослому, от жизни к смерти. Однако провожать в последний путь любимого питомца оказалось еще сложнее: словно было глупо испытывать такие сильные чувства по отношению к тому, кто не был человеком. Словно признаваться, что любил собаку, которая всегда путалась под ногами, царапала мебель и оставляла следы грязных лап по всему дому, так же сильно, как и своих биологических детей, — глупо.

И тем не менее.

Этот пес стоически и молча позволял маленькому Питеру ездить на нем по двору верхом, словно на лошади. Этот пес своим лаем поднял на ноги весь дом, когда Джойи уснул, забыв выключить разогревавшийся обед, и плита загорелась. Этот пес сидел под столом на ногах Лейси холодными зимами, когда она отвечала на электронные письма, отдавая ей тепло своего бледно-розового живота.

Она склонилась над телом собаки и заплакала — сначала тихо, затем навзрыд, заставив Джойи отвернуться, а Льюиса поморщиться.

— Сделай что-нибудь, — услышала она хриплый резкий голос Джойи.

Она почувствовала руку на своем плече, решив, что это Льюис но услышала Питера.

— Когда он был щенком, — сказал Питер, — когда мы пришли забрать его, все его братья и сестры пытались выбраться из манежа, а он стоял на верхней ступеньке. Посмотрев на нас, он споткнулся и упал прямо на них. — Лейси подняла голову. — Это мое лучшее воспоминание, — сказал Питер.

Лейси всегда считала, что ей повезло с сыном, который не был типичным американским мальчиком, который был чувствительным и эмоциональным, таким чутким к чувствам и мыслям других. Она разжала свои вцепившиеся в шерсть собаки пальцы и развела руки, чтобы обнять Питера. В отличие от Джойи, который стал уже выше нее и мускулистее Льюиса, Питер пока помещался в ее объятия. Даже его спина, выглядевшая такой широкой под тканью футболки, казалась изящнее под ее ладонями. Неоформившийся мальчик, который еще только собирается стать мужчиной.

Если бы они не взрослели, если бы остались такими же…

На всех школьных концертах и спектаклях в жизни Джози на нее приходила посмотреть только мама. Нужно отдать ей должное, мама всегда планировала расписание судебных заседаний так, чтобы увидеть Джози в роли пломбы на спектакле о гигиене полости рта или услышать ее соло из пяти нот в рождественском хоре. Были и другие дети, которые жили только с мамой, но Джози была единственной в школе, которая никогда не видела своего отца. Когда во втором классе они делали открытки на День отца, ее отправили играть в угол вместе с девочкой, чей папа преждевременно скончался в возрасте сорока двух лет от рака.

Как всякий любознательный ребенок, она периодически спрашивала маму об этом. Джози хотелось узнать, почему ее родители больше не муж и жена; она ведь не ожидала, что они никогда не были женаты.