По телу прошла судорога. Но он ответил:

- Жан-Клод Тьерселен.

- Почему ты хотел уничтожить Жана-Александра де Саважа?

- Потому что он некромант. Потому что он сын Саважа. Потому что он сын Коринны. А Коринна могла бы родить сына мне, а родила Саважу.

Ну, эту песню уже слышали. Что ж теперь, раз он – сын Коринны де Линь и Жана-Луи де Саважа? Только жить дальше.

- Ты делал артефакты из картофеля?

В целом это было понятно, но Саваж очень захотел спросить.

- Я.

- Зачем?

- По ним никогда не догадаешься, что артефакт. В них можно положить всё, что угодно. Люди дураки, даже если маги. Не поверят, не увидят. Не догадаются.

- Какие ещё артефакты ты делал?

О, это было посмертное сольное выступление – ну, для тех, кто может оценить, конечно. Потмоу что Пти Мартен говорил долго и со вкусом, и его внимательно слушали. К сожалению, большинство его разработок оказалось бесполезно без него самого – потому что нужна точная дозировка силы и умение комбинировать разные силы между собой. Но как сказала Марион, то, что придумал один, сможет ещё раз придумать и другой.

- Зачем тебе был нужен Ришар Маро?

- Этот дурак мне не был нужен совсем.

- Зачем ты преследовал его?

- Я не преследовал его.

- Зачем твои люди преследовали его?

- Он был удобен для того, чтобы поднять шум вокруг некромантов, он глуп и безответственен.

- Кто ещё был удобен?

Дальше Пти Мартен называл имена – слишком много, и не только некромантов, ещё и универсалов, и простецов тоже. Да, дискредитировать некромантов как можно сильнее, и потоптаться на их костях – если выйдет. Но люди легко поддавались, особенно, если знать их слабые места. А он обычно знал. Потому что даже у монстров вроде Ла Валетта есть слабые места, и кто бы мог подумать, что его слабым местом окажется он, Жан-Александр де Саваж.

- И что же, Ла Валетт не хотел, чтоб я занял его место?

- Не хотел.

- Там были другие причины?

- Были.

- Ты их знаешь?

- Знаю.

- Назови.

- Младший Саваж паршивый бабник, он увёл у Ла Валетта какую-то женщину, и даже не понял этого. И бросил её через месяц, но она уже не вернулась к Ла Валетту, и вообще уехала.

Хрюкнул за спиной генерал Саразан, вздохнул отец. Что ж, так тоже бывает. И с этим теперь тоже жить. Но есть ещё один вопрос.

- Кто стоит за проектом закона против некромантов?

- Я, конечно же. Депутат Бурже – простец и не видит дальше собственного носа, управлять им удобно. Но он уже не остановится, обсуждение закона должно состояться двадцатого сентября.

Через три дня, в понедельник. Что ж, тоже хлеб, можно успеть что-то сделать. Точнее завершить то, что давно уже подготовлено.

- Мы хотим узнать что-то ещё? – Саваж оглядел свою группу поддержки.

- Думаю, достаточно, - ответил отец.

Генерал Саразан молчал, а Марион просто покачала головой. Значит, всё.

- Ступай туда, куда положено, - произнёс Саваж ритуальную формулу и вернул на место магический защитный барьер.

Наверх поднялись в молчании.

- Пойдёшь в парламент в понедельник? – спросил отец.

- Пойду. Я готов, - вздохнул Саваж.

- Вот и хорошо, что готов. Только ты того, скажи Клодетт, пусть тебя в порядок приведёт. Если ты в таком виде выйдешь говорить, все тут же поверят во все сказки о некромантах.

Когда они с Марион вернулись в госпиталь, то пошли искать Клодетт – как им и было велено.

- А она в палате у молодого де ле Мотта, - сказала медсестра Нинель. – Он в себя пришёл, слышали?

Дверь в палату была приоткрыта, Саваж хотел было войти, но Марион показала ему кулак и прислушалась.

- Жак, не шевелись. Ты три дня пролежал без сознания, не смей вставать! Я сама сообщу господину профессору, твоему отцу, что ты проснулся! И он придёт!

- Клодетт, - он шептал, но шептал очень явственно и вдохновенно. – Клодетт, хорошая моя, как же я рад тебя видеть! Сам господь послал тебя мне, никто другой не смог бы исцелить меня, веришь? Никто другой, только у тебя такие прекрасные руки, и только ты такой умелый целитель, и только ты такая несравненная красавица.

- Молчи, хорошо? Не успел очнуться, уже болтаешь?

- А вдруг ты снова сбежишь и спрячешься от меня? Нет уж, слушай.

- Да ты не в себе, ты нездоров!

- Скоро буду здоров, и всё это – благодаря тебе. И не отпущу, ясно? Или я тебе так плох? Только честно?

Всхлип.

- Хорош ты мне, хорош. Только кто ж тебе разрешит-то меня?

- Как это – кто? Я решил, достаточно. Отец будет только счастлив, если в нашем огромном пустом доме поселится кто-то ещё. А такая, как ты – так и вовсе. А матушка моя будет смотреть на нас с небес и радоваться, веришь?

Кажется, дальше кто-то кого-то поцеловал.

- Так, пошли отсюда, - Саваж очнулся от того, что Марион взяла его за рукав и потащила в сторону их палат.

- Пошли.

И как же хорошо, господи, что в мире есть не только Пти Мартены. Но и приличные люди тоже, вот как де ла Мотт и Клодетт.

И как его прекрасная Марион.

Двадцатого сентября Марион проснулась в доме на улице Сент-Антуан. Накануне её Саваж так запудрил мозги Клодетт, что та отпустила их из госпиталя. Правда, с наказом приходить ежедневно на осмотры – до конца недели.

Вечером дома Саваж зарылся в какие-то бумаги – сказал, это всё ему подготовили для завтрашнего выступления. Потому что он вообще-то собирался не магов-идиотов бить, а в парламенте выступать. Думал, этим всё и ограничится.

Марион посмеялась и вспомнила, что, во-первых, она тоже собиралась выступать – на конференции в Массилии через неделю, и конференция состоится в том самом «Изумруде», а во-вторых, из кабинета Ла Валетта были взяты какие-то бумаги, в которые даже и не заглянули. И после ужина с генералом и госпожой Коринной оба они уселись в гостиной и принялись читать – каждый своё. И Саваж ещё бурчал, что у него дома это делать удобнее, но ладно уж, после завтрашнего заседания переберёмся. Похоже, он не сомневался в исходе того заседания, наверное, у него там что-то припасено?

Она сначала просмотрела все свои наработки к статье и написала начальную часть, а потом поняла, что просто устала сидеть за столом. Взяла Ла-Валеттовскую папку и забралась с ней в кресло, и подтянула поближе большую чашку с настоем чайного листа и полезными добавками. Открыла, вытащила первый лист… и не завизжать ей помогла только многолетняя профессиональная выдержка.