Они у меня берут уроки, они за это мне платят. Сначала меня мало что волновало. Потом, когда мы постепенно, но вросли в их жизнь, многое поменялось. Нам говорят: в Америке нет элиты. Неправда, в Америке четко ранжированное общество. Другой вопрос, что чем выше они стоят, тем сложнее к ним попасть, они к себе не подпускают. Они не будут, как наши на пляже, тут же рассказывать про всю свою жизнь. Мы же сокровенные мысли первому встречному рассказываем, поэтому и бьют нас больнее. В этом плане мы, если можно так сказать, нечистоплотное общество. А они, чтобы не создавать таких ситуаций, не посвящают никого в свои секреты, не дают лишней информации, которая в какой-то момент может быть использована против них. Они живут с установкой, что углублять отношения не имеет смысла. Мы иные: мы или любим взахлеб, или деремся до крови. Никакой золотой середины. А там главенствует одно: прагматизм и компромисс — и все нормально. Со временем я вошла в более близкие отношения и с учениками, и с их родителями. У меня в итоге собралось много учеников, и я прекрасно знала, с кем как надо работать.

Вот обычный пример из жизни тренера Центра. У меня один из первых учеников — ну просто сошедший с экрана Винни Пух. Он терпеть не мог фигурное катание, для него каждый раз выходить на коньках — мука смертная. Его в Центр приводила бабушка, которая понимала, что внуку надо как-то бороться с весом, хоть какими-то физическими упражнениями заниматься. На первых занятиях мальчик более или менее меня слушался, а потом я уж не знала, как его хоть что-то упросить сделать, мне же никогда не приходилось своих учеников насильно заставлять заниматься спортом. И вдруг он мне сам подсказал, как с ним справляться. Он у меня спрашивает: Ирина, а как будет по-русски такое-то слово? Естественно, слово плохое. Его интересовал исключительно наш российский мат. Я ему сказала. Он переспрашивает: как, как, как? И тут я сообразила: ты прыгни, тогда я тебе еще раз повторю. Так мы с ним начали заниматься фигурным катанием. Учитывая, что с первого раза американцу повторить наши ненормативные слова невозможно, а если даже повторит, все равно сразу не запомнишь, он напрыгал раза в два больше, чем надо. На следующем уроке он начинал меня снова спрашивать. Но я тоже не лыком шита, каждый раз поднимала цену. Уже не просто прыжок, а два прыжка. Если изучается сочетание из двух-трех слов, то уже отрабатывается комбинация. Бабушка сначала никак не могла понять, что я делаю с ее внуком — ни у кого он никогда не прыгал, а у меня скачет кузнечиком. У нас по расписанию проходили три занятия в неделю, и он после моего двадцатиминутного урока уходил с катка мокрый насквозь. Правда, я так и не поняла, что ему в конце концов понравилось больше — фигурное катание или русский мат. Этот случай показывает, что почти с каждым учеником приходилось находить какой-то интерес, втягивающий его в урок.

Была у меня и девочка, которая терпеть не могла фигурное катание, но больше всего прыжки. Ненавидела произвольное катание, но вполне терпимо относилась к «школе». И хотя «школу» давно отменили, в Америке еще долго ее продолжали изучать. Проводились даже чемпионаты Америки только в «школе». Вообще «школа» — это кайф для тех, кто ее понимает и умеет исполнять. Есть же люди, которые любят чертить. Так вот упражнения в «школе» — примерно то же черчение, только не руками, а ногами.

Тогда я ей стала рассказывать про прыжки. Например, я ей говорила: что такое «сальхов»? Это та же тройка плюс петля назад внутрь из «школы». Только он заканчивается чуть-чуть другим усилием. Я ей стала все фигурное катание раскладывать через «школу». Нас раньше так учили: есть микроэлементы, есть макроэлементы. Но к каждому макроэлементу подход идет от микроэлементов. А они складываются из тех элементов, которые как раз существуют в «школе».

Я не смогла углубленно изучать язык, потому что сразу начала работать. Но в моем деле вся терминология английская, поэтому мне, чтобы сказать — подняли ногу, подпрыгнули, поехали, сделали то, сделали это, особенно язык изучать не пришлось. А вот когда мы с мужем судились-расходились, мне пришлось по-настоящему внедряться в английский, чтобы понять все тонкости обсуждения дела в суде.

Если бы я ходила куда-то на занятия, я бы язык, конечно, учила правильно: грамматику, словосочетания, падежи и спряжения. А я просто по ходу, по жизни его хватала. При этом у меня несколько раз возникали забавные ситуации из-за языка. Мне сказали: чтобы лучше усваивать язык, надо смотреть новости. Там фразы построены коротко и ясно. К тому же они иллюстрированы, понятно, что происходит и о чем речь, но главное — короткая информация. И сразу два действия — визуальное и словесное. Был конец мая, прошли по CNN местные новости, а я в основном смотрела местные, то, что называется «локал ньюс». В них показывают все, что происходит в Лос-Анджелесе и в его окрестностях. В завершение показывают пляж, уже марево от камней, вокруг девушки в купальниках и все остальные пляжные радости. И фраза такая: «Some men Los-Angeles beaches ready for summer». Слова bitch и beach для меня одинаковые, я их еще не сильно различала. Вот и думаю, ничего себе новости. Такое количество местных б… готово к лету.

У меня вылетел шуруп из конька, и одна из моих учениц подходит ко мне и говорит: «Ирина, ты потеряла screw». Если брать фигурное катание, то у нас это слово обозначает вращение, так оно и называется — «положение винта». По-русски — скручиваться, свинчиваться. Когда ты неправильно группируешься, не прямо стоишь, то начинаешь скручиваться. Я выучила это слово — screw, и запомнила. И однажды я давала урок, а девушка была малоспособная к фигурному катанию, к тому же с большим бюстом. Поэтому, когда она начинала вращение, естественно, с прыжка она все время падала. Я ей говорила: «Linzy, why you screw yourself?» Но по-английски это типа того, извините меня, что ты сам себя е… Она раза два мое предложение прослушала, потом подходит ко мне и говорит: «Ирина, это очень нехорошее выражение, не надо так говорить». И это всего лишь две ситуации из множества, в которые я попадала.

Я, наверное, года два после переезда говорила: «I'm sorry my English». И однажды кто-то из моих учеников мне говорит: «Да что ты, у тебя совершенно замечательный английский. Вот Карло (это про великого Фасси, который в США живет с шестьдесят первого года) я до сих пор понять не могу». Дело в том, что у каждого языка есть своя особенность. Например, итальянский. Он настолько мягкий, что дает в английском совершенно особенный акцент. Впрочем, как и русский. Наше раскатистое «р» в английском не заметить невозможно — как бы мы ни учили язык, сколько бы на нем ни говорили, все равно проявляется. Если ребенок хотя бы первые годы говорил по-русски, наше «р» в его речи, как правило, проявляется.

Аленка у меня совершенно чисто говорит по-английски. Причем заговорила почти сразу, как мы приехали. Я даже поразилась. Мне объяснили: ребенок, который приехал до одиннадцати лет, легко входит в среду, в язык, в страну. Ребенок, оказавшийся за рубежом после одиннадцати, как правило, до конца не вписывается.

Находить к каждому ребенку разные подходы — это, конечно, интересно, но совсем другое дело, когда появляется настоящий талант.

Я помню день, когда к нам в первый раз приехала Саша Коэн. Как она талантлива, было видно из любого угла катка. Карло Фасси даже замер, а после паузы спросил: «Что, опять русская?». Он услышал, что я разговариваю с мамой девочки по-русски. Бабушку Саши я знала еще по Одессе. В этом городе она считалась крупным специалистом по легочным заболеваниям. Правда, когда мы ней познакомились, Саши еще на свете не было.