ассоциации со своими капиталами, портфель министра финансов; потом столь неожиданно, без всякой предварительной подготовки, становится дипломатом. Природный ум и хорошее воспитание его выручают. Мой антагонист и преемник, он потихоньку ведет мою же политику, успешно надувая Совет рабочих депутатов, но к концу постепенно освобождается от своего левого гипноза и даже разрывает с Керенским». В этом отрывке Милюков, которого на посту министра сменил Терещенко, как бы спорит с другим лидером, кадетом В. Д. Набоковым: «Французские и английские дипломаты относятся лучше к Терещенко, чем к Милюкову. Почему?». Войдя и во второй состав правительства с теми же братьями-масонами, Терещенко продолжает политику, обещанную союзникам. А это всеобщий мир без аннексий и контрибуции, прочные связи с Антантой, невозможность сепаратного мира с Германией, оборонительная война и освобождение земель, занятых немцами.

Анатолий Васильевич Луначарский

Используя свои связи, Михаил Иванович приезжает в июле 1917 года в Киев вместе с Керенским, ведет переговоры с Центральной Радой. Несмотря на то, что многие украинские лидеры помнили его еще по Киеву, ключевые государственные вопросы не были решены. Пришлось ни с чем возвращаться в Питер.

Временно исполнительный комитет Государственной Думы. Фотография 1917 г.

Хорошо известный по советским источникам арест «министров-капиталистов» после штурма Зимнего дворца, странное освобождение нашего земляка из рук большевиков, «6 января 1918 г. в свой последний день в России Терещенко пошел проститься с великим князем Николаем Михайловичем. Тот поцеловал его крепко в обе щеки и лоб» (Воспоминания Д. Бьюкенена), потом эмиграция – Норвегия, Франция, Англия, смерть в Монако – вот вехи его долгого жизненного пути. Подробно о М. И. Терещенко можно узнать в вышедшей недавно прекрасной книге Яна Валетова «1917 год».

С установлением Советской власти масонство как политическое направление прекратилось. Многие масоны погибли или эмигрировали, к тому же не было необходимости в ритуалах, и самое главное – строгое соблюдение «Главного закона» СССР: «Больше трех не собираться». По этой же причине прекратило существование и мистическое масонство, хотя еще в 1920-е годы Киевское ГПУ время от времени арестовывало членов лож в пригородах – Боярке, Ирпене, Фастове. В усадьбах с отдельным входом легче сохранить тайну собрания, чем в многоэтажках с бдительными соседями.

Мой род Добжанских

Родной брат моей бабушки Владимир Добжанский всей своей жизнью доказал основные качества благородных людей: честь, отвага, служение гуманным целям. К сожалению, приходится констатировать, что это лишнее в тоталитарном государстве.

Владимир Пантелеймонович Добжанский, как и я, принадлежит к старинному шляхетному роду Dobrzanski (по-украински – Добжанський). Шляхтичи Добжанские были весьма представительными, так как их имена встречаются в бумагах различных местностей Белоцерковщины. Известный исследователь Евгений Чернецкий первое упоминание о нашем семействе нашел в 1621 году Род Добжанских имел два колена и два узаконенных герба: Сас и Лелива. Судя по гербу, мои предки отличились на поле брани в борьбе с татарами и турками.

Не имея конкретных сведений о глубокой древности своего рода, расскажу только о прадеде Пантелеймоне Григорьевиче. Он не был богатым, хотя показывать себя бедным не позволяла шляхетность, поэтому работал кассиром на сахарных заводах семейства Терещенко. Так утверждают семейные предания, в советское время не позволявшие глубоко заглядывать в «благородное» прошлое. Это могло сказаться на карьере, да и мешало быть гражданином «страны рабочих и крестьян». В Киеве П. Г. Добжанский (1852–1927) имел свой дом на Большой Васильковской, 130, что свидетельствовало о его непростом социальном статусе. Супруга, Неонила Осиповна Соколовская (1860–1905), происходила из семьи военного, имевшего еще более высокий ранг, поэтому родители перестали общаться с дочерью, которая вышла замуж за человека, стоявшего ниже по рангу. У них было, как положено в то время, 7 детей, двое из которых умерли в малолетстве. Старший Александр (1888–1941) был убит в Киеве оккупантами. Мария (1890–1972), Стефания (1892–1968) и Ольга (1902–1982) прожили хорошую, яркую жизнь, оставив благодарное потомство. О Владимире (1894–1946) будет рассказано ниже, а пока подробно остановлюсь на своей бабушке Стелле.

А. А. Шанцер и его сотрудники

Стефания Пантелеймоновна Добжанская – высокая, стройная и элегантная дама, работала кассиршей в лучшем дореволюционном кинотеатре Киева – А. Шанцера, в котором служила вся семья. Ее муж, Михаил Константинович Борисенко, работал там бухгалтером. О моем родном деде Борисенко я знаю очень мало, и тому имеются серьезные причины: его в 1919 году призвали в армию Деникина. И если М. Булгакова забрали, как врача, то моего деда – в финчасть. Через год он пропал в водовороте гражданской войны. Мой отец, Геннадий Киркевич, появился на свет на год раньше залпа «Авроры» на Крещатике, в доме № 8, поэтому место рождения сразу определило его положение в жизни как центральное. Бабушка, имея сына и дочь Евгению, вышла в 1920 году замуж за Александра Осиповича Киркевича, который тоже имел двух сыновей. Его добропорядочность и заботливость позволили воспитать всех детей, дать им образование, не чувствовать различия в родственных чувствах. Они – трое ребят и одна девочка – всю жизнь прожили дружно, помогая друг другу. А. И. Киркевич был очень деятельным человеком, занимал ответственные посты во время коллективизации: как 25-тысячник был председателем колхоза; во время войны – начальником госпиталя, а, вернувшись в Киев – зам. директора Октябрьской больницы, где родился я, а затем мой старший сын Геннадий.

Бабушка всю жизнь дружила с книгой, не раз обращалась к трудам философов, отвлекаясь от повседневных тягот и забот. Как и все Добжанские, она обладала неискоренимым оптимизмом, живя активной жизнью до последней минуты.

Прежде чем повести рассказ о дяде Володе, необходимо остановиться на кинотеатре А. А. Шанцера. Его предприятие было весьма солидным: оно не только демонстрировало, но и выпускало фильмы, имея свою небольшую киностудию, снимавшую хронику.

Австрийский подданный Шанцер в 1907 году поселился в Киеве, где владел салоном дамской одежды на Крещатике, 25. Используя свои коммерческие способности, Антон Александрович стал приобретать дома и предприятия. Особенно его интересовали нововведения, которыми он любил заниматься, несмотря на случающиеся неудачи. Так журнал «Сине-фоно» сообщал, что 3.06.1908: «В машинном отделении электро-биографа А. А. Шанцера в Киеве произошел пожар. Все фильмы, находившиеся в помещении, сгорели». На месте иллюзиона Шанцера «Express Bio» с 15 сентября 1908 года, в специально обустроенном помещении начинает функционировать кинотеатр А. Шанцера «Экспресс» (Крещатик, 26). Как писали газеты: «Он единственный в стране с точки зрения совершенства и красоты. В роскошном фойе полный концертный оркестр из 25 музыкантов. Усовершенствованы в техническом отношении и перестроены внутренние помещения. В зале – специальная вентиляция, аппаратная выполнена из железа и бетона». «Экспресс» начал продавать и сдавать картины в прокат. В конце 1911 года миллионер получил от Городской думы разрешение на