– Защищайся, тварь! Сейчас я тебя убью!

Ахилл спокойно выпрямился, сверху вниз, почти надменно глянув на девушку.

– Я уже защищался и уже защитился от тебя, Пентесилея. Битва окончена, и амазонки ее проиграли, как ни отважно дрались. Не совершай глупости. У тебя в руке нож, а у меня – копье. Даже будь мы одной силы, это не было бы равным поединком. Остановись.

– Я убью тебя и голыми руками, если ты не убьешь меня! – закричала женщина, и ее лицо вспыхнуло такой ненавистью, что новая боль остро и жестоко кольнула героя прямо в сердце.

– Я не стану с тобой драться.

Он произнес это так спокойно и с таким невозмутимым выражением, что даже обуявшее амазонку безумие на миг отступило. Герой отбросил в сторону свой «пелионский ясень» и опустил руки.

– Убивай.

В первый раз в жизни Ахилл равнодушно подставлял грудь под удар врага. Будь это кто угодно другой, он мог быть уверен, что в последний миг перехватит руку с ножом. Но у этой женщины реакция была такая же, как у него, он в этом убедился. Если она сейчас ударит, то действительно убьет.

– Ты сошел с ума, ахейский пес? – глухо произнесла Пентесилея и взмахнула ножом. – Почему ты не защищаешься?

– Защищаться? Мне? – он пожал плечами. – Я уже победил. Скажи лучше, отчего ты так хочешь убить меня?

– Ты спрашиваешь?! – ее губы задрожали, кривясь от гнева. – Ах да, ты не знаешь! Я – жена Гектора!

«Ну, и что теперь делать?» – мысль даже не пронеслась, а молнией мелькнула в сознании, – Сказать ей? И что будет? Она захочет убедиться – и узнает про Андромаху и про то, что Гектор ее обманул? И что сделает тогда эта дикая кошка?»

– Гектора я тоже победил в поединке, – тихо проговорил герой. – Ты могла мстить за него, пока мы сражались. Теперь поздно.

– Мстить никогда не поздно, глупец! Дерись, защищайся, или ты сейчас умрешь! Я привыкла сражаться, а не резать баранов... Почему ты не защищаешься?!

– Потому, что я не хочу убивать тебя, Пентесилея, – ответил Ахилл. – Потому что никого больше не хочу убивать без самой крайней нужды. А ты... Мне кажется, как это ни глупо, что я тебя полюбил.

– Да, ты сошел с ума! – казалось, его слова лишь добавили ей ярости. – Или ты смеешь шутить?! Поднимай копье и дерись, или я ударю!

Рука с ножом была занесена, сверкающее острие нацелено ему в сердце.

– Бей! – твердо сказал базилевс.

«Она ведь и в самом деле ударит...» – метнулась новая мысль.

Мгновение Пентесилея медлила. Эта спокойная беззащитность, граничившая с презрением и, с другой стороны, полная веры в ее воинскую честь, лишала ее обычной твердости. Только что она не чувствовала ничего, кроме ненависти, но сейчас...

– Стой, Пентесилея, остановись!

Этот могучий и властный голос, прозвучавший над поляной, как удар гонга, был исполнен такой силы, что амазонка окаменела. И в следующий миг ахнула, будто пораженная в сердце. Она узнала этот голос!

Ахилл тоже его узнал. Но прежде, чем испугаться за человека, совершившего такой отважный и такой безумный поступок ради того, чтобы ему помочь, он испугался за Пентесилею, боковым зрением увидав то, что в этот момент происходило на краю поляны.

– Назад, Тарк! – отчаянно крикнул базилевс.

Крикнул как раз вовремя. Еще мгновение, и гигант-ский пес оказался бы на плечах царицы амазонок. Тарку было довольно того, что на его хозяина подняли нож... Он остановился в прыжке, и его четыре лапы взрыли песок в двух шагах от женщины, которой сейчас было не до него, не до Ахилла и уже ни до чего на свете.

– Гектор! – крикнула она, задыхаясь. – Мой Гектор?!

Троянский герой стоял на краю поляны, прислонившись к стволу оливы. Его лицо, бледное, со сжатыми в усилии губами, было залито потом. Рядом, поддерживая мужа за локоть, стояла Андромаха, лицо которой при возгласе Пентесилеи «Мой Гектор!» выразило нечто куда большее, чем простое изумление...

– Ты... – амазонка уронила руку с ножом и всем телом повернулась к нему. – Ты... Это невозможно! Твой отец написал мне, что ты убит! Поэтому я здесь!

– Он совершил ошибку, написав так, – голос Гектора выдавал теперь и нечеловеческую усталость, и смятение. – Царь Приам знает, что я жив. Ахилл не убил меня, Пентесилея, хотя его копье и нанесло мне рану – вот она, на шее, едва зажила, видишь? Больше того, он спас мне жизнь. Тебе некому и не за кого мстить.

– Я ничего не понимаю… – прошептала амазонка, делая к нему шаг.

– Тем более не за кого, – твердо продолжал Гектор, – что мы с тобой не успели стать мужем и женой по твоим и по нашим законам. А теперь это невозможно. Я женат на другой женщине. Вот она, рядом со мной.

– Твоя жена?! – крикнула Пентесилея. – Этого не может быть! Ты... дал мне слово. Какая еще жена?

– Дал слово?! – еле слышно прошептала Андромаха.

– Да, Пентесилея, я давал тебе слово! – Голос Гектора дрогнул, уже не только от волнения, но и от телесной слабости: переход через опушку леса и апельсиновую рощу дорого ему стоил. – Да, я думал тогда, что буду твоим мужем. Я обманул тебя. Я встретил и полюбил другую, по-настоящему полюбил и люблю сейчас.

– Я не верю тебе! – вскрикнула Пентесилея.

Страшно было смотреть на ее лицо: только что выражавшее даже не радость, но безумное счастье, оно исказилось, по нему пронесся целый ураган чувств – сомнение и гнев, страшная боль, презрение, вновь сомнение...

– Ты... Ты солгал мне, шлемоблещущий Гектор, великий герой Трои? – глухо проговорила царица, стискивая рукоять ножа с такой силой, что ее пальцы побелели.

– Я не лгал, я действительно думал, что люблю тебя! – ответил Гектор, вырывая свой локоть из ослабевших пальцев Андромахи и делая несколько шагов к оцепеневшей царице. – Но ты была для меня «славной царицей амазонок», равно, как я для тебя «шлемоблещущим Гектором». Любят не за это, Пентесилея, только я поздно это понял. Боги наказали меня за все: я лишился и славы, и свободы. Я – пленник, и только великодушие моего победителя сохранило мне жизнь и даровало надежду вернуться домой. Если можешь, прости, царица! Если нет – накажи меня за нарушение клятвы. Если бы я и хотел, я сейчас не смогу защищаться...

Он стоял теперь в трех шагах от амазонки, бледный до желтизны, тяжело и трудно переводя дыхание.

– Ты предал меня! – голос Пентесилеи упал до самых низких тонов. – Из-за тебя я нарушила обет целомудрия, который дает каждая амазонка... А сегодня из-за тебя же я погубила своих лучших воительниц! Твой отец мне написал, что нельзя нападать на ахейцев, что троянцы заключили с ними мир... Я не послушалась, потому что должна была за тебя отомстить. За кого?! И чего ради?

– Делай со мной, что хочешь, – тем же, почти спокойным тоном произнес Гектор.

– И кого же мне убивать? – спросила она, презрительно искривив губы и переводя взгляд с троянского героя на вновь вставшую рядом с ним Андромаху. – Тебя? Или эту малышку, которую ты называешь своей женой? Кто-то из вас умрет! Ты, она – или вы оба!