Сергей. Себя. Как вам объяснить? Вы, Тоша, самое большое разочарование в моей жизни!

Лера. И в моей жизни. После мужа…

Игорь. Чудная у вас жизнь!

Сергей. Заткнись, Кошельков! Пока ты на крысах зарабатывал, мы на митинги ходили. Специально, чтобы Тошу послушать. Боже, как он говорил о прогнившей партократии, о справедливости, о том, что человек не винтик и не шпунтик, но свободная личность, достойная иной жизни!

Игорь. Ладно врать-то!

Сергей. Лера, скажи ему!

Лера. Это правда. Я плакала, когда слушала. Он был как Савонарола!

Маша. Кто-кто?

Лера. Не важно.

Сергей. Но ведь Савонарола не мог стать вором! Значит, с самого начала была какая-то червоточина. Но я ее не нашел.

Игорь. Плохо искал…

Антон. И не нашли бы.

Сергей. Тогда почему? Почему вы, совесть русской интеллигенции, стали вором?

Антон. Оттого же, отчего и вы, — от обиды.

Лера. От обиды?

Антон. Да. Я всегда верил, что человека уродует несвобода. Оказалось, свобода уродует его еще больше. В том, прежнем мире, который я так хотел разрушить, бедности не стыдились. Мы собирались на крошечных кухнях, пили пустой чай и спорили о будущем. И оно наступило. И были счастливые толпы, ловившие на митингах каждое мое слово, и было упоительное чувство, что я, вчерашний зэк, делаю историю. Я чувствовал себя архитектором, который строит людям, привыкшим жить в бараках, хрустальный дворец! Когда какой-то журналист впервые назвал меня совестью русской интеллигенции, я заплакал от счастья и гордости за свою жизнь…

Игорь. Экие вы все плаксы! Гранкин, это не ты назвал Тошу совестью русской интеллигенции?

Сергей. Не помню. Может, и я…

Антон. …А потом светлые залы моего дворца заполнили негодяи и проходимцы, думающие только о деньгах. Такие, как вы, Кошельков! Мы дали вам свободу — золотой ключ к счастью. Во что вы эту свободу превратили? В отмычку, в фомку…

Игорь. Значит, такую свободу вы нам и дали!

Антон. Бросьте! Вы не только набили себе карманы, вы еще стали глумиться над теми, кому совесть не позволяла красть. Бедность в этой стране стала позором! Вы в глаза называли меня совестью русской интеллигенции, а за спиной шептали: «Дурак! Нищий дурак!» И мне надоело быть нищим дураком. Надоело! В конце концов, я тоже человек. Мне тоже нужны деньги.

Лера. Чтобы покупать студенток на улице?

Антон. Это не ваше дело. К тому же такие досье, которые собирает ваш супруг, стоят не дешево!

Сергей. А что вы сделали с моим досье? Если не секрет…

Антон. Поставил на полку. У меня таких много…

Сергей. Для будущих биографов собираете?

Антон. Вы же сами сказали, что за деньги любое вранье сумеете превратить в правду. Так чего же мне бояться?

Игорь. Тоша, можно я тебя поцелую?

Маша. Сначала развяжи его!

Игорь развязывает депутата, помогает ему сойти со стула, обнимает.

Антон. За что?

Игорь. За все! Если бы не твой хрустальный дворец, я бы до сих пор таксистом ишачил!

Целует Говорова взасос. Во время этой сцены появляется Вася. В его руках огромный двуручный меч. Первой его замечает Маша.

Маша. Вася…

Василий. Теперь уже Василий Петрович! (Размахивает мечом.) Женщины в сторону! А вы на колени!

Игорь. Осторожно! Он острый!

Сергей. Откуда меч?

Игорь. Сказал же, музей банкротили…

Василий. На колени!

Вася тычет мечом. Говоров, Игорь и Сергей опускаются на колени.

Антон (ворчливо). То вешают, то мечом тычут… Кошмар!

Василий. Знаете, кто вы все трое?

Сергей. Знаем. И так тошно!

Антон. Главное — не возражать и не злить его! В конце концов, даже интересно узнать, что народ думает!

Сергей. Народ не думает. Он или бессмысленно безмолвствует, или так же бессмысленно орет.

Василий (размахивая мечом). Не-ет! Народ думает. И ты сейчас узнаешь, что он думает. Я вот стоял и слушал, как вы друг на дружку вину перепихивали. Не получится, господа! Вы украли честь, достоинство и право на будущее у рабочих людей, трудом которых создается все — от гигантских машин до детских игрушек. Чтобы сделать свое черное дело, вы объединились в подлую трехголовую гидру. Первая голова — ты, Кошельков. Ты говорил: вам платят копейки, отдайте заводы нам, деловым людям, и вы будете жить, как в Америке. Мы поверили и лишились всего. Ты, Говоров, вторая голова гидры. Ты выступал с трибун и твердил, что у нас нет свободы, что мы рабы и поэтому лишены человеческих прав. Мы поверили, и теперь у нас осталось одно право — удавиться, когда нечем кормить детей, когда наши дочери выходят на панель, чтобы тешить твою гнусную похоть! А ты, Гранкин, третья, самая зловредная из голов! Ты, ты из вранья делал правду! Мы долго не понимали, что все вы головы, растущие из одного омерзительного ненасытного брюха. Но ваше время, господа, кончилось, мы вас поняли и разгадали! Социализм снова соединит разрушенный вами мир в единое великое целое. И так будет!

Лера. Ай да Василий! Ну прямо Павел Власов. Машенька, ты не находишь?

Маша. Это из какого сериала?

Лера. «Мать».

Маша. Я не смотрела.

Антон. А вы неплохой оратор, Василий! В Думу не пробовали баллотироваться? Могу помочь…

Василий. Не купишь! Плевал я на вашу продажную Думу!

Лера. Василий Петрович, пошутили и хватит. Отдайте меч!

Василий. Я не шучу! Я отрублю гидре все три головы! (Взмахивает мечом.)

Маша. Вася, не надо…

Антон. Под суд пойдете!

Василий. Очень хорошо! Я превращу суд в трибунал над всеми вами. Ваши продажные газеты и телевидение, конечно, ничего не напишут и не покажут. Но черная правда о вас пойдет из уст в уста, воспламеняя сердца праведным всесокрушающим гневом, и огромная мускулистая рука рабочего класса выбросит безголовую гидру на свалку истории. Так будет!

Вася взмахивает мечом. Женщины визжат. Мужчины сникают, готовясь принять смерть.

Игорь. Вася, можно перед смертью задать тебе один вопрос?