– Конечно, конечно, – закивала гостья, –просто решила в гостях переодеться. Что ж, так бывает! Кстати, душечка, надеюсьна твое молчание.

– Я тоже не болтлива.

– Чудесно, – пропела Анелия, – и помни, какты относишься ко мне, так и я отнесусь к тебе.

– Не поняла!

– Если вдруг захочешь рассказать кому-нибудь о Костике,тоже не удержусь и вспомню про футболку, – мило улыбаясь, констатировалаАнелия.

– Вы меня шантажируете?!

– Упаси бог, детка, просто предупреждаю, – заявиладама и продолжила: – Обязательно попробуй этот крем, просто чудо.

Ночь я провела без сна, пытаясь сообразить, как лучшепоступить. Безусловно, милый господин Сироткин и есть тот самый человек,который задумал и, похоже, лично осуществил весь план. И как мне теперьдействовать? Не думаю, что он пустит меня к себе в квартиру, хотя… можнопопытаться. Завтра в районе полудня… Мужик, должно быть, ходит на работу, адома сидит мама, или теща, или неработающая жена… Да, но тогда он не станетдержать там Настю… А вдруг у него есть дача? Я про него вообще ничегошеньки незнаю…

До семи утра я подскакивала на постели, словно шампиньон нараскаленной сковородке. Раз пять бегала на кухню, ела бананы, пила воду, потомопрокинула в себя стопку коньяка, хватила валокординчика… Но сон не шел, и вголову лезла какая-то идиотская чепуха, ничего дельного придумать не удавалось.

Наконец где-то около семи утра приняла решение. Поеду на этуСлободскую улицу и побеседую с соседями. К Сироткину пока не пойду…

Сказано – сделано. Я слезла с кровати и, притопав на кухню,принялась рыться в кухонных шкафчиках.

– Ищешь чего? – спросила отчаянно зевающая Ирина,разводившая в бутылочке молочную смесь.

– У нас тут где-то стояла коробочка с абсолютно новыммиксером, – растерянно пробормотала я, удивленно разглядывая изумительныйпорядок, царивший теперь на наших вечно захламленных полках. – Подарили надень рождения целых два, а мне сегодня в гости идти, хотела прихватить… Слушай,Иришка, а что случилось с нашим шкафчиком? Такой аккуратный, ничего здесьтеперь найти не могу!

– Я порядок навела, – преспокойненько заявилаИрина, – у вас жуткий бардак был, отвратительный и гадкий. Все вперемешку.Ну-ка, скажи мне, не задумываясь, где хранилась соль?

– В коридоре, в хозяйственном шкафу. Там стоит железнаябанка с надписью «Сахар», в ней соль.

– Вот-вот, – хмыкнула Ирина, – а еще рядом вемкости «Рис» был насыпан геркулес, а в коробке, обозначенной как «Гречка»,отчего-то обнаружились пуговицы. Кстати, молотый черный перец никто не держитвозле ванильного сахара…

Я горестно вздохнула:

– Хочешь сказать, что…

– Именно, – хмыкнула Ирина, – потратиланесколько дней и разгребла весь этот ужас. Теперь везде порядок, иди сюда!

Я покорно вышла в коридор. Ирина распахнула створки шкафа, имой взор уперся в безукоризненно чистые полки, застеленные клеенкой вбело-красную клетку.

Банки стояли по росту, словно солдаты на плацу.

– Теперь все как у людей, – тарахтелаИрина, – мука в «Муке», рис в «Рисе», пшено в «Пшене»… Полный ажур! Ибольше не путай. Где взяла, туда на место и поставь. Через неделю привыкнешь ипоймешь, как это удобно.

Я мрачно вздохнула. «Все как у людей!» Да у людей как раз вшкафчиках царит беспорядок. Это какой же надо быть занудой, чтобы так ранжироватьемкости для круп и специй? И потом – мы с Томочкой всю жизнь держим соль в«Сахаре» и теперь будем путаться!

– Нравится? – гордо поинтересовалась Иринка.

– Очень, прямо до зубовного скрежета, –пробормотала я.

– Отлично. И в постельном белье тоже разобралась…

Ирина принялась распахивать шкафы и демонстрировать доотвратительности аккуратные полочки, где стройными стопками лежалипододеяльники, простыни, наволочки… Представьте, все они были выглажены…

– Мы вообще-то не гладим постельное белье, – пробурчалая.

– Да? – вскинула вверх брови Ирина. – Неряхи!Кстати, и в ванной…

Я удрученно молчала. У нас с Томусей есть хорошая подругаЛиза Волкова. Замуж она вышла поздно, в тридцать лет с лишним, причем поневероятной любви. Все знакомые только посмеивались, когда Лизавета заводилапесню с постоянно повторяющимся припевом: «Павел – необыкновенно умен, добр ихорош собой. Павлуша – лучший из мужчин».

И вдруг год тому назад все с изумлением узнали об ихразводе. Однажды Лиза прибежала к нам и, рыдая, объяснила, что случилось.

– Девочки, – шмурыгала она носом, – простоужас!

– Он тебе изменил? – осторожно поинтересоваласьТома.

– Нет.

– Пил втихую? – поинтересовалась я.

– Что ты! – возмутилась Лизка. – Павлик –идеальный муж!

– Тогда в чем дело? – хором спросили мы.

– Аккуратный слишком!

– Так это хорошо, – с недоумением вымолвилаТамара.

– Нет! – выкрикнула Лиза. – Слушайте!

Мы разинули рты. То, что рассказывала Лиза, походило напересказ глупой кинокомедии. Павел маниакально ставил чашки в сушке ручкамитолько в одну сторону. Если Лизавета, не слишком утруждая себя, запихивалакружки на решетку как попало, Павлуша моментально размещал их в прежнем строю.Стоит ли говорить, что в шкафах у них царил идеальный порядок, а тумбочки вспальне у кровати напоминали ящик заключенного, ежесекундно готового к шмону.Продукты в холодильнике ей следовало размещать по раз и навсегда определенномуплану. Йогурты – слева, кефир, масло и молоко – справа. Если какой-нибудь изпластиковых стаканчиков фирмы «Данон» случайно перекочевывал на другую полку,Павлик мгновенно возвращал «беглеца» в «стойло». Стиральный порошок, мыло,шампунь – все имело свое место, и Лизе потихоньку стало казаться, что онасходит с ума. Окончательно добили ее полотенца.