при этом беременная. В жизни так не бывает, древние старухи неспособны рожать, но в природе все идет именно так. Значит, жизнь сменяется смертью, а смерть порождает жизнь. Я угадал?

— Угадал, — согласилась старуха.

Великая мать усмехнулась и, я глазом моргнуть не успел, а на камне уже сидела этакая женщина-вамп, лет тридцати, с черными волосами и ярко-красными губами.

— Если бы я предстала перед тобой в этом облике, ты бы сумел догадаться? — усмехнулась Гея. — Или в таком?

Брюнетку сменила молоденькая девушка, конопатенькая, чем-то напоминающая юную кентавриду с больным животиком, только без лошадиного туловища и копыт.

— Сумел бы, — без колебания ответил я. — У девчонок не бывает таких взрослых глаз. Все равно — здесь есть и старость, и молодость. Но лучше, если ты для меня останешься в облике пожилой женщины, так легче воспринимать Великую мать. Юница — это несолидно. Слушать советы и наставления от девчонки? Хм...

— Мне все равно, но, если ты хочешь, пусть будет пожилая женщина, — пожала плечами девчонка с глазами старухи, опять превращаясь в старуху, но уже не в такую древнюю, а моложе. Сейчас Гея выглядела лет на пятьдесят-пятьдесят пять. Если для моего времени, так вовсе и ничего, не такая и старая. Еще до пенсии тянуть и тянуть.

— Значит, чтобы получить бессмертье, мне следует умереть, — сказал я, возвращаясь к теме нашего разговора. — И как это будет все выглядеть?

— Смерть, она никак не выглядит, — пожала плечами Гея. —Танатос приходит невидимым и идет бесшумно. Он настигнет тебя, вот и все.

— И когда мне следует умереть? И как умирать? Может, надо записку себе написать, наставления, на случай смерти?

Наставления на случай смерти? Кому оставить? Себе, покойнику? Или Танатосу — богу смерти? Психопомп — это Гермес, братец моей богини. Может, он должен меня отнести не в Аид, а куда-то еще?

— Вот этого я не знаю, я не провидица. Танатос возьмет твою душу и отдаст Психопомпу, а уж тот проведет тебе в Аид. Могу сказать лишь одно — попав к моему старшему внуку, не торопись пить, даже если тебя станет мучить жажда.

Понятно, что ничего непонятно. Сама себе противоречит. Сказала, что не пророчица, а говорит загадками. Нет, про старшего внука я понял — это она про Аида, он же Гадес. Но как на том свете душу может мучить жажда? Ведь душа, она же бесплотна?

Старуха прикрыла глаза, давая понять, что аудиенция завершена и она очень устала от общения со мной. Еще разок поклонившись, я пошел-таки на выход, и уже в спину Гея мне бросила:

— Спроси Артемиду, и она расскажет тебе про жажду больше, чем я.

Получается, что моя Артемида — бессмертная богиня, уже умирала?

Я остановился, словно в спину ударили копьем, повернулся, но передо мной оказалась лишь тьма. Желая получить еще какой-то ответ, попытался пройти, но тьма оказалась твердой, словно камень. Значит, пора уносить ноги, пока святилище древней богини не превратилось в скальный монолит.

Глава двадцать четвертая. Тайна бессмертия (продолжение)

Мне показалось, что в подземелье Геи я провел час, не больше, но когда я вышел из пещеры, по небу уже шла самая революционная из богинь. Впрочем, здесь ее называют не Аврора, а Эос. Кони жевали траву, Артемида нервно расхаживала туда-сюда, а Геры не было видно. Богиня охоты сразу же кинулась ко мне:

— Ты взял бессмертие?

— Я получил его секрет, — сообщил я.

— Но Великая мать тебе его предлагала? — уточнила богиня.

— Предлагала. Но Гея поставила условие ... — принялся объяснять я, но Артемида меня прервала:

— Не надо, не говори, я уже все поняла, — грустно вздохнула моя жена. — Саймон, я тебя очень люблю, но Гера права — ты дурак.

— ?

— Эта сучка все знала, — нервно сказала Артемида, ударив кулачком по скале, скрывающей храм прародительницы так, что во все стороны полетели камушки. — Сказала, что ты дурак, потом хихикнула, превратилась в кукушку и улетела. Эх, лука у меня с собой нет, а копьем ее не достанешь.

— Она же бессмертная. Какой смысл бить из лука?

— Если в нее попадет стрела, даже богине станет очень больно. Ну, в следующий раз, — махнула рукой богиня охоты. — Сможешь вести колесницу или придется ее оставить?

Я только пожал плечами и направился к колеснице, что привела Гера. Не оставлять же чужих коней в лесу? Волки сожрут, красней потом перед правителем. И надо спешить. Парни, скорее всего, уже на ногах, завтракают и готовятся в плавание.

Все в жизни бывает в первый раз. Колесниц я отродясь не водил, даже простой телегой не правил, но, как оказалось, если сам управляешь конями, то уже не так страшно, по сравнению с тем, когда едешь пассажиром, и, само-собой получается и ноги сгибать, и приседать, и равновесие удерживать. А еще — не мешать лошадям скакать и не дергать их попусту. Участвовать в гонках колесниц в ближайшие десять лет не рискну, но от Артемиды я почти не отставал.

Оказалось, зря мы спешили. Недалеко от царского дворца, где как раз располагался порт (если можно назвать таковым бревенчатый причал, к которому привязывают лодки), шла суета. Выяснилось, не все аргонавты оказались настолько пьяны, как сообщила Гера, кое-кто остался на ногах, и их потянуло на подвиги. Автолик со своим зятем, Диоскуры и еще парочка человек, решили сделать то, что собирался сотворить я — идти на помощь Гераклу. Отчаявшись поднять «павших» товарищей, и не обнаружив в покоях молодоженов, эти архаровцы взяли в помощники две дюжину юнцов из числа тавров, околачивающихся возле дворца, мечтающих о подвигах, усадили их на весла и вывели «Арго». Лаэрт, как царь островного государства, встал за руль и, вроде бы все у него получилось, за исключением небольшой оплошности — направил судно не вправо, в чистую воду, а влево, где из воды торчала небольшая скала. Днем бы скалу увидели, а ночью, увы... Тавры-юнцы, сидевшие на веслах, пожимали потом плечами и говорили, что были уверены, что аргонавтам известно, что следовало принять вправо. А тут еще и жители города, нахлынувшие в порт полюбоваться на