гамму ощущений, которую испытал Флэй в тот момент. Нечто на стыке блаженства и мучений. Нико промычал что-то. Закрыл пузырёк. Вернул на место. Достал тряпки. Порвал. Принялся обвязывать рану.

— Не шевелись пока, пусть подсохнет, — настаивал укротитель.

Закончив с перевязкой, он встал и прошёл на своё место. Уселся в позе лотоса и, довольный результатом, подытожил:

— Отдохнём тоже маленько. Как рана затянется, сразу пойдём. Фисакору нужно дать немного поработать.

«Это звучит, как приглашение поболтать…»

Альдред был наслышан об использованном растворе. Готовится на основе каменного масла. Только вот принцип, которому подчинялся фисакор, вступая в реакцию с плотью, он понимал туго.

Зелье каменело, образуя благоприятную среду и стимулируя степенное сращивание мышц. Только вот кожа под образующимся струпом не сразу нарастает.

В спецоперациях персекуторам без этого зелья никуда. Отрезанную конечность обратно не приделать на месте, требуются месяцы постельного режима, пока восстановится структура костей. И это надо умудрится успеть соблюсти все предписания, иначе рука или нога попросту отсохнет, либо же вовсе сгниёт. Но хоть что-то.

И как раз боевые алхимики — те, кому вверяют фисакор. Не слишком честное правило, только вот попросту нет других. Тем более, что разработка церковных алхимиков на рынке стоит лишь вполовину дешевле нектара.

Флэй выдохнул с облегчением и осведомился:

— Медицинские инструменты. Зелья. Свет и Тьма знают, что ещё. Откуда у тебя всё это? Где достал? Как?

— А я и не расставался, — пожал плечами Нико.

— Что-то я не пойму… — насупился Альдред и устроился поудобнее.

— Помнишь, должно быть, момент крушения?

— Само собой.

— Взрыв солнечной Материи вызвал… что-то вроде нагонной волны. Причем с той стороны, где стоял я, она оказалась особенно сильной. Сначала меня отбросило поверхностной, затем — закрутило в подводной.

Новобранец призадумался и заявил:

— Этого следовало ожидать. Жахнуло по-взрослому.

— Не мне одному так свезло. Я даже с кем-то из своих столкнулся под водой. Больно было… Понятия не имею, выбрался ли ещё кто-то. В общем, когда всё стихло, я выкарабкался. Оказалось, меня смыло в некотором отдалении от бухты, где мы должны были высадиться. Что поделаешь… поплыл к прибрежной скале.

Альдред вспоминал:

— Ага, это где мы чаек видели?

— Именно. Всё загажено. Эти — галдят. Но дальше плыть у меня сил вообще не осталось. Надо было передохнуть. Провалялся там какое-то время. Пришлось через себя переступить. Ненавижу птиц. Мерзкие крикливые твари. Не доверяю им. Собаки честнее. Более предсказуемые, на мой взгляд.

— Не знаю, не знаю…

— Я слышал, около места, где затонул парусник, настоящая бойня происходила. Я всё пропустил, да?

Ликвидатор облизал подсохшие губы, вздохнул и сказал:

— Жарковато было, не спорю.

Гараволья закивал понимающе.

— И не попишешь. Маги наверняка даже не рыскали там, где я всплыл. Попробовал потом добраться до отвесной скалы поблизости. Там грот оказался. Заплыл в него. Поплутал немного в промежутках между скалами, вышел в джунгли. Там и закрутилось…

— Везунчик… От отвесной скалы до побережья грести — ну, такое…

— Ясное дело, — поддакнул укротитель.

— Как выживал-то хоть? — спросил Флэй.

Рассказ Гонсало он уже выслушал. Ему хотелось бы сравнить свой путь и с тем, что успел испытать боевой алхимик. Он первый из числа таковых, с кем общался Альдред.

— Если в трёх словах, то я старался не высовываться. Искал, конечно, своих. Но находил только отступников. Точнее они — меня. Ну, Рокки с Пепе молодцы. Не давали меня в обиду. Еду мне приносили. Едал когда-нибудь пекари?

— Что это? — Альдред помотал головой, хмурясь.

— Мелкий кабанчик, в общем. Я читал о них из дневников Салвадора Мореплавателя. Сильно удивился, когда баргест притащил его в зубах. Кордугальцы на своих каракках однажды весь мир исследуют! — пояснял Никколо Гараволья, смеясь.

— И ты вместе со своими питомцами разделил добычу? — осведомился новичок.

«Дикарь…»

Алхимик всплеснул руками.

— Ну а как иначе? Все хотят есть.

Укротитель говорил о псах из Серости с такой естественностью и непосредственностью, что Альдред попросту терялся. С такими, как Гараволья, он не общался. И никогда не слышал, чтоб кто-то настолько прикипал к существам, которых вызывал в Равновесный Мир.

Зато о баргестах из бестиария знал немало. Как правило, ими становятся после смерти собаки, пережившие своих хозяев. Преданные им до мозга кости. Что при жизни, что по возвращению из Серости они стерегут могилы бывших владельцев от расхитителей склепов, являющихся в ночи.

Впрочем, один только вид, или даже гудящий вой в ночи способен отвадить любого грабителя или некрофила от посягательства на захоронения. Кладбищенские смотрители в такие ночи удирают, куда глаза глядят: исчадия Серости рвут всех без разбору. А уж судьба тех, кто попался баргесту на зуб, очевидна и без лишних пояснений. Им не позавидуешь.

Обычно персекуторы не занимаются устранением чёрных псов-призраков, считая их безвредными для Равновесного Мира. По крайней мере, честной его половины.

Просто данность, возникшая в связи Материи с Серостью. Но бывают и исключения — частные заказы. Клиенты не скупятся, если им позарез нужен доступ к могиле. В детали персекуторы не вдаются. Просто принимаются за работу. Тем более, что дело такое сравнительно плёвое.

Только вот хранители могил всё равно возвращаются. Рано или поздно.

Среди боевых алхимиков такие чудовища, как баргесты, не пользуются популярностью. Как понимал Флэй, у Нико имелся особый резон в выборе Пепе и Рокки. Остальные же, как правило, призывали тварей покрупнее да помощнее.

При условии, что силёнок хватает. И только в единичном экземпляре. В противном случае, в ход на рейдах что только ни пускают: неупокоенные души, зеркальные фантомы убитых товарищей, мерзопакостных жуков из Серости.

— Без Рокки с Пепе я бы тут и загнулся. В джунглях раньше не бывал, но хватило минуты, чтобы понять: это гнусное место. В буквальном смысле — тоже, — смеялся Никколо Гараволья. — А Салвадор Мореплаватель — молодец…

— Джунгли? Ну, не без этого…

— Я находился в постоянном движении. Никогда не останавливался на одном месте. Только чтобы поесть или отдохнуть. Если где и спал, мои лапочки стерегли мой сон. Когда они начинали терять материальный облик, отпускал. Всё просто. Но ты первый из «Гидры», кого я встретил. Хочешь верь, хочешь нет. И куда народ запропастился? Я уж подумал, кроме меня, потонули все. Ну, конечно, кого-то завалили апостаты…

— Вижу, тебе очень дороги твои баргесты, — начал Флэй. — Почему именно они? Почему не какой-нибудь тролль? Мелкий драконид, что ли, не знаю… О чём там обычно мечтают студенты с вашего потока…

— Говорят ведь, собака — друг человека. Собака никогда не предаст. Собака простит всё… — Голос его задрожал внезапно. Он опустил глаза и добавил,