Когда за Тимошкиным закрылась дверь, Паленый закурил, постоял некоторое время в грустной задумчивости, затем вышел во двор. Там вовсю светило солнце, где-то неподалеку кудахтали куры (а это еще откуда? – удивился Паленый; вряд ли в богатых дачах и особняках кто-нибудь занимается птицеводством; но факт оставался фактом), чистое голубое небо стремительной белой линией чертил след реактивного самолета, в верхушках деревьев тихо шептался с листьями легкий залетный ветерок…

Благодать, думал Паленый. Живи – не хочу. Только вот беда – к сожалению, жизнь недолгая и конечна. А под оптикой снайпера она и вовсе становится мизерно короткой.

Его размышления прервал Гривцов, подменявший Володю.

– Александр Игнатьевич! Возьмите трубу.

Он протянул Паленому мобильный телефон, который в отсутствие хозяев считался дежурным. На звонки по нему отвечал старший из охранников.

– Здравствуй, Саша! – голос Анны Григорьевны.

– Привет…

– Как ты там?

– Кручусь. Все пока идет нормально. А как твои дела?

– Главную проблему я почти решила. Осталось утрясти кое-какие формальности. Мне придется задержаться еще на пару дней.

– Будем ждать…

Анна Григорьевна немного помолчала, а затем осторожно спросила:

– Есть что-нибудь новенькое?

– Да.

– Скажешь?

– Нет. Не телефонный разговор.

– Что ж, раз так… Поговорим, когда встретимся.

А встретимся ли? – мелькнула мысль в голове Паленого. Чур меня! Он едва не плюнул в трубку, да вовремя спохватился.

– Ты побереги себя, – с невольной сердечностью сказал Паленый – и устыдился своего внезапного порыва.

– Не волнуйся, я живу в надежном месте и под охраной.

– Старайся не появляться там, где много народа, и никуда не ходи по вечерам.

– Стараюсь. Но это не очень получается. Ты там не голоден?

– В общем, нет…

Паленый замялся. Ему не хотелось говорить, что холодильник как-то быстро опустел, а он не догадался вовремя его наполнить. Но Анна Григорьевна словно подслушала мысли своего "мужа".

– Я позвоню на фирму, продукты тебе привезут. Если не хочешь готовить, заказывай в ресторане обеды на дом.

– Нет уж, я сам. Заказы – это хлопотное дело. К тому же мне не хочется съесть какуюнибудь отраву, которую могут подсыпать в ресторанную пищу наши "доброжелатели".

– И то верно. Ну, как знаешь…

Они сдержанно распрощались и Паленый выключил мобилку. Заботливая дамочка, подумал он с неожиданной злостью. Интересно, так она и с мужем разговаривала? Тогда понятно, почему он косил от нее по другим бабам.

И опять ему в голову втемяшилась глупая мысль: что если она принимает его за настоящего Князева? Возможно ли такое?

А почему бы и нет? Ведь проверку, проведенную усилиями частного детектива, он прошел успешно, графолог, судя по всему, подтвердил идентичность подписи (по крайней мере, так Паленому хотелось думать), а что касается внешности…

Человек, который перенес столько бед и невзгод, в том числе автокатастрофу и весьма болезненную пластическую операцию, вряд ли будет абсолютно похож на себя прежнего.

Голос другой? Это отметила и Маргоша. Она сказала, что теперь он говорит более выразительно, но с хрипотцой.

Однако, тембр голоса, его звуковая окраска были весьма похожи на те, что звучали в голосе Князева. Это определил сам Паленый, просматривая найденную в комнате Антошки видеозапись, на которой присутствовало все семейство Князевых, отснятое в разных житейских ситуациях.

Как-то в разговоре с Маргошей Паленый решился поднять эту болезненную для него тему, чтобы услышать ее мнение. Ведь она хорошо знала Князева и была неглупой женщиной.

Конечно, он не сказал напрямую, что ему хотелось узнать, а пошел окольными путями. Но Маргоша съела наживку и не поперхнулась. Как ни удивительно, но она совершенно не сомневалась в личности "воскресшего" Князева.

Что это, гениальная актерская игра, возможно, затеянная по просьбе Анны Григорьевны, или обычная невнимательность, смешанная с благодушием и добросердечием? Может быть, Маргоша и впрямь заблуждается вполне искренне?

Хорошо, что в доме нет комнатной собачки, с невольным облегчением подумал тогда Паленый. Пес сразу бы вычислил чужака…

Нет, не верю! Не верю – и все тут. Так не бывает, думал Паленый. Или весь мир сошел с ума, и Анна Григорьевна – в частности.

А если она в здравом уме и при нормальной памяти, то не заметить подмены просто нельзя. Или он чересчур мнителен и ему так кажется?

Бред, чистый бред, думал в отчаянии Паленый. Ну почему ты, осел тупоголовый, не сбежал отсюда раньше!? Тогда не было бы в твоей жизни ни снайпера, ни киллеров, ни предстоящих допросов на серьезном уровне. Ведь четыре трупа – не хухры-мухры. Так просто это дело не оставят.

А вдруг начнут ковыряться в его биографии? Вдруг правоохранительные органы проведут свое расследование по факту исчезновения Князева и его благополучного возвращения в родные пенаты?

У них возможностей гораздо больше, нежели у частного детектива…

В общем, куда не кинь, везде клин, с горечью констатировал Паленый. Он обложен со всех сторон. Теперь на нем столько всего висит (вспомнил он и убитого воротилу рекламного бизнеса), что впору в петлю лезть. Беги, не беги, все равно крышка.

Размышления Паленого прервал Володя. По его лицу было видно, что он чем-то встревожен.

– Ты обещал приехать к вечеру, – с удивлением сказал Паленый.

– Обещал, – буркнул Володя, многозначительно покосившись на Гривцова, прогуливающегося невдалеке.

– Тогда пошли…

Паленый направился к дому. За ним потопал и Володя. "Что могло случиться?" – с нехорошим чувством думал Паленый, едва сдерживаясь, чтобы не начать расспросы прямо на ходу.

Для беседы он выбрал тренажерный зал. По его мнению, вряд ли могло прийти комунибудь в голову поставить здесь "жучки".

– Что стряслось? – спросил Паленый, едва закрыв за собой дверь.

– Вести от Клина, – коротко ответил Володя.

И достал из кармана плеер.

– И конечно же, плохие…

– Как сказать… – Володя включил миниатюрный магнитофон и, присоединив к нему наушники, протянул его Паленому. – Послушайте.

Запись была короткой:

"Здравствуйте".

"Угу".

"Вызывали?"

"Да. Работу нужно заканчивать".

"Пока нет возможности. Вам это известно".