– Тимур, где вы пропали? Вы что, заблудились? Мы с Росой собираемся идти ужинать. Надеемся, что вы к нам присоединитесь.

– А вы, случайно, не в таверну «Потерянный Ковчег» идете?

– Да, – удивленно подтвердила Хилес. – Именно туда.

– Так я буквально на пороге стою. Подходите, встретимся на месте.

Точно рассчитать, сколько времени нужно, чтобы дойти от дома Хилес до таверны, он не мог, но в любом случае успел первым, в самом деле стал у порога, ожидая женщин. Неоновая вывеска подсвечивала туман зловещими алыми всполохами. Подумалось неожиданно, что если Роса вздумает нарядиться в нефлоновый комбинезон, то разобрать, кто есть кто, будет затруднительно. Одно лицо, один голос. И телосложение, наверное, совпадает один в один. Морфологическое подобие, говорите? Нет, ребята, другим термином это называется: мимикрия. Интересно, а татуировка у Хилес есть?

«Нет, – ответил он сам себе. – Татуировки-тотема у Лючии Хилес нет. Потому что она человек».

Подумал и добавил на всякий случай: «Пока человек».

«Хорошая охота», – сказал Спаситель, и явь будто отодвинулась, уступив место бесконечному сну. Откуда-то на опушке рощи появились Леппе и его «индейцы». Марину отвели к реке, помогли смыть кровь и грязь, одели в чистое. Когда она вернулась, на опушке уже стоял патрульный глиф, медики суетились возле тела Куваевой, инспектор КЧС опрашивал свидетелей происшествия. Валевскую, как главную свидетельницу, тоже опросили. Долго, нудно. Она старалась отвечать обстоятельно, рассказывала все, что видела, хоть увидеть успела, на удивление, мало. Потом Марина заметила, что вопросы повторяются, что инспектор спрашивает об одном и том же, лишь меняет интонацию, слова, построение фразы. Сообразила – да он пытается поймать ее на лжи! Ее, чудом избежавшую смерти, уже видевшую ее в нескольких метрах от себя, огромную, готовую раздавить… Она бы высказала инспектору все, что думает о нем, а то и пощечину отвесила бы, но тут подошел медик, отозвал инспектора в сторону, что-то сообщил, и Марину оставили в покое. Допрашивали медеанца или нет, она не видела. Кажется, нет. И он не обращал внимания на чрезвычайщиков, деловито отпиливал у слона хобот. Зачем? Амулет себе сделает? Марина хотела спросить его, но вдруг поняла, что ужасно устала за этот бесконечный день. Что ноги подкашиваются, а глаза слипаются. Что больше всего на свете она хочет оказаться за тысячи километров от знойной саванны, от мертвых слонов и докучливых инспекторов. В мягкой уютной постели. И словно уловив ее желание, на опушке рядом с глифом чрезвычайки приземлился двуместный автограв. У Валевской не осталось сил даже удивиться, когда узнала в пилоте «Стрижа» собственного сына. Валерий подошел к Леппе, о чем-то поговорил. Потом уже вдвоем они пошли к чрезвычайщикам. Потом кто-то из «индейцев» помог Марине подняться и дойти до машины. Уже усаживаясь в пассажирское кресло, она последний раз оглянулась, – на Спасителя, победно сжимающего в руках отрезанный хобот, на чрезвычайщиков, грузивших на борт своего глифа черный пластиковый мешок, на «индейцев», толпившихся рядом, на инспектора. Инспектор тоже смотрел на нее. И во взгляде его была досада. Неужто он и впрямь подозревает, что Куваеву кто-то толкнул под ноги слона?!

Марина ожидала, что Валерий повезет ее на Столовую гору, но он посадил автограв у ближайшей ТЛП-кабины в каком-то безымянном южноафриканском городишке.

– Там может быть Лорд, – пояснил матери. – Ты же не хочешь с ним встретиться.

Нет, встречаться с Лордом она не хотела, потому вошла в кабину безропотно. Но когда начала набирать на панели знакомый адрес на проспекте Вернадского, Валерий остановил.

– Там может быть Лорд. Ты же не хочешь с ним встретиться, – повторил свое объяснение.

– А есть на этой планете хоть одно место, где не может быть вездесущего Лорда?!

Марина сама не поняла, задала она риторический вопрос мысленно или вслух. Вероятно, вслух, по привычке, так как Валерий ответил:

– Ко мне в стойбище он вряд ли сунется. В крайнем случае, вызовет тебя на допрос. Но не думаю, что в ближайшие дни ему будет до расследования обстоятельств смерти сестры Ванессы. Не каждый день у нас научно-исследовательские институты взрывают.

Он так и сказал – «взрывают», но Марина пропустила его слова мимо ушей. И на следующий день не вспомнила. А вспомнила гораздо, гораздо позже. Когда это потеряло всякий смысл.

Валерий в самом деле привел ее в московское стойбище. Валевская ожидала, что под его огромным расписным куполом толпятся сотни, а то и тысячи «индейцев». Но стойбище оказалось пустым. И знакомого тумана не было – гидрогенераторы отключены. Валерий провел ее к громадному черно-алому вигваму, откинул полог, пропуская внутрь. Кивнул на гору разноцветных шкур:

– Спи. Очаг я не стал разжигать, здесь и так тепло.

Марина прошла по вигваму, недоверчиво пошевелила ногой шкуры.

– Что, прямо на полу спать?

– Мягко, – лаконично подтвердил сын.

– Ну ладно… А переодеться во что?

– Мы спим голыми, – и показывая, что разговор закончен, Валерий отвернулся, вышел, опустил полог.

Валевская постояла еще немного, затем присела на шкуры. Легла. И впрямь мягко. Она соорудила подушку, выбрала, чем можно укрыться. Разулась, развязала шнурки на куртке и штанах. Затем куртку и вовсе стянула. Снять штаны она все же не решилась.

* * *

Проснулась Марина посреди ночи – мочевой пузырь требовал немедленного опорожнения. Она встала, накинула на плечи куртку, чуть ли не ощупью нашла выход из вигвама. Приподняла полог и выругалась сквозь зубы. Снаружи стояла такая же темень, как и внутри. Что тут можно увидеть, что найти? Ровным счетом ничего. А заблаговременно спросить, где находятся «удобства», она не догадалась. И где ночует Валерий – тоже. Но делать нечего, до утра не дотерпишь. Она отправилась на поиски.

Долго идти Марина не смогла. Дважды она натыкалась на какие-то каменные пирамидки, а когда рука коснулась чего-то впереди в третий раз, сдалась. Спустила штаны, присела, с облегчением выдохнула.

Только когда физиологическая потребность была удовлетворена, Валевская сообразила, что не представляет, в какую сторону идти обратно, что заблудилась в этой темени всерьез. Вытянула руки перед собой, пошла наугад. На третьем же шаге зацепилась ногой за какую-то веревку. Охнула, поняв, что падает…

– Осторожно, сестра! – сильные руки поймали ее на лету, удержали.

Голос она узнала сразу, только поэтому не заверещала от ужаса. Ее отпустили, в темноте чиркнуло, затрещало. Вспыхнуло ярким светом, заставляя зажмуриться. Валерий держал в руке факел.

– Осторожнее, – повторил он. – Если не умеешь ходить в темноте, не ходи.

Валевская поспешно запахнула куртку на груди.

– Откуда ты взялся? Так неожиданно…