Д’Артаньян ничего не ответил.

Дюма

Д’Артаньян был моложе всех, и он не выдержал:

— Я не могу видеть это ужасное зрелище! Я не могу допустить, чтобы эта женщина умерла таким образом!

Маке

Миледи, у которой, видимо, блеснула надежда, закричала прерывающимся голосом: — Д’Артаньян! Д’Артаньян! Я люблю тебя!

Дюма

Миледи услышала его слова, и у нее блеснул луч надежды.

— Д’Артаньян! Д’Артаньян! — крикнула она. — Вспомни, что я любила тебя!

Молодой человек встал и шагнул к ней. Но Атос выхватил шпагу и загородил ему дорогу.

— Если вы сделаете еще один шаг, д’Артаньян, — сказал он, — мы скрестим шпаги!

Маке

Д’Артаньян упал на колени и стал читать молитву.

— Ну! — сказал Атос. — Палач, делай свое дело! Ты часто исполнял приговоры, вынесенные людьми, а сегодня исполнишь приговор Божий.

— Я добрый католик, господа, — сказал тот, — и убежден, что поступаю справедливо, исполняя мою обязанность по отношению к этой женщине.

Дюма

Д’Артаньян упал на колени и стал читать молитву.

— Ну, палач, делай свое дело, — проговорил Атос.

— Охотно, ваша милость, — сказал палач, — ибо я добрый католик и твердо убежден, что поступаю справедливо, исполняя мою обязанность по отношению к этой женщине.

— Хорошо.

Атос подошел к миледи.

Маке

— Я прощаю вам зло, которое вы мне причинили, — сказал Атос миледи, — мою разбитую жизнь, мою единственную поруганную любовь, мою утраченную честь и мою душу, погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли.

Дюма

— Я прощаю вам, — сказал он, — все зло, которое вы мне причинили; я прощаю вам мою разбитую жизнь, мою утраченную честь, мою поруганную любовь и мою душу, навеки погубленную тем отчаянием, в которое вы меня повергли. Умрите с миром!

Маке

— Я прощаю вам, — сказал лорд Винтер, — убийство моего брата, убийство его светлости лорда Бекингэма, несчастного Фелтона, ваши покушения на мою жизнь, я вас прощаю, сестра моя перед Богом.

— А я, — сказал д’Артаньян, — прошу простить меня, мадам, за то, что я недостойным дворянина обманом вызвал ваш гнев; но я прощаю вам убийство моей несчастной возлюбленной и вашу жестокую месть! Я прощаю вас и оплакиваю вас! Умрите с миром!

— Я пропала! прошептала по-английски миледи. — Я погибла!

В этот момент она окинула все вокруг себя одним из тех пронзительных взглядов, которые, казалось, возгорались, как пламя; она прислушивалась, но ничего не слышала.

Дюма

Лорд Винтер тоже подошел к ней.

— Я вам прощаю, — сказал он, — отравление моего брата и убийство его светлости лорда Бекингэма, я вам прощаю смерть бедного Фельтона, прощаю ваши покушения на мою жизнь! Умрите с миром!

— А я, — сказал д’Артаньян, — прошу простить меня, мадам, за то, что я недостойным дворянина обманом вызвал ваш гнев; сам же я прощаю вам убийство моей несчастной возлюбленной и вашу жестокую месть, я вас прощаю и оплакиваю вас. Умрите с миром.

— I am lost! — прошептала по-английски миледи. — I must die! — И она без чьей-либо помощи встала и окинула все вокруг себя одним из тех пронзительных взглядов, которые, казалось, возгорались, как пламя.

Она ничего не увидела.

Она прислушалась, но ничего не уловила.

Подле нее не было никого, кроме ее врагов.

Маке

— Моя смерть будет отмщена, — сказала она. — Где я умру?

— На том берегу, мадам, и мы будем молиться за вас.

Все опустились на колени. Палач посадил ее в лодку, и Атос дал ему мешок с золотом, сказав:

— Это плата, которую мы назначили вам как судьи.

— Эта женщина отлично знает, что я исполняю не ремесло, а долг, — сказал палач и швырнул деньги в реку.

Дюма

— Где я умру? — спросила она.

— На том берегу, — ответил палач.

Он посадил ее в лодку, и, когда он сам занес туда ногу, Атос протянул ему мешок с золотом.

— Возьмите, — сказал он, — вот вам плата за исполнение приговора. Пусть все знают, что мы действуем как судьи.

— Хорошо, — ответил палач. — А теперь пусть эта женщина тоже знает, что я исполняю не свое ремесло, а свой долг.

И он швырнул золото в реку.

Лодка отчалила и поплыла к левому берегу, увозя преступницу и палача.

Все прочие остались на правом берегу и опустились на колени.

Маке

Лодка медленно отплыла, озаряемая отражением бледного облака, нависавшего над водой. Видно было, как она пристала к другому берегу. Фигуры черными силуэтами вырисовывались на фоне багрового неба.

Во время переправы миледи распутала веревку на своих ногах. Она прыгнула на землю и пустилась бежать.

Дюма

Лодка медленно скользила вдоль каната для парома, озаряемая отражением бледного облака, нависавшего над водой. Видно было, как она пристала к другому берегу; фигуры черными силуэтами вырисовывались на фоне багрового неба.

Во время переправы миледи удалось распутать веревку, которой были связаны ее ноги; когда лодка достигла берега, миледи легким движением прыгнула на землю и пустилась бежать.

Маке

Но земля была влажная, она поскользнулась и упала.

Суеверная мысль поразила ее; она решила, что небо отказывает ей в помощи, и застыла в молитвенной позе, склонив голову и сложив руки.

Дюма

Но земля была влажная; поднявшись на откос, миледи поскользнулась и упала на колени.

Суеверная мысль поразила ее: она решила, что небо отказывает ей в помощи, и застыла в том положении, в каком была, склонив голову и сложив руки.

Маке

Тогда стала видна ужасная сцена: палач медленно поднял обе руки, опустил меч, и обезглавленное тело повалилось под ударом. Был слышен свист меча и крик жертвы.

Человек, закутанный в плащ, столкнул тело в реку и скрылся в темноте.

Дюма

Тогда с другого берега увидели, как палач медленно поднял обе руки; в лунном свете блеснуло лезвие его широкого меча, и руки опустились; послышался свист меча и крик жертвы, затем обезглавленное тело повалилось под ударом.

Палач отстегнул свой красный плащ, разостлал его на земле, положил на него тело, бросил туда же голову, связал плащ концами, взвалил его на плечо и опять вошел в лодку.