Он ходил за мной, как за родным братом, был мне самым преданным другом. Видно, что он белый и знает хорошее обращение.

На другой день еще до рассвета отряд переправился через реку и углубился в каатингу, впереди шел лазутчик Салустиано. Дорогу Апарисио знал хорошо. Идти предстояло немало дней, но кангасейро не пугали расстояния. Они делали короткие привалы в «убежищах» и наконец дошли до фазенды некоего Минервино в Эшу. Там они должны были отдохнуть перед предстоящей операцией. Старый Минервино хранил в горах оружие и давал пристанище отряду. Здесь Апарисио узнал, что правительственные войска только что прошли через штат Параибу и угнали всю сколько-нибудь пригодную для верховой езды скотину. Сертанцы были возбуждены. К счастью, в Эшу солдаты не заходили. Апарисио стал расспрашивать владельца Эшу о Неко Силвино, но тот уклонился от ответа.

— Капитан, я плохо знаю этого человека, и, по правде говоря, мне ничего не известно о его доходах.

Но Апарисио не унимался:

— Я должен расплатиться с этой собакой.

— У капитана есть какие-нибудь сведения об измене этого человека? — спросил Минервино.

— Нет, ничего такого, но сын старика оскорбил полковника Поликарпо до Жердим, а я не потерплю, чтобы оскорбляли моих друзей.

Парни расположились на ночлег в амбаре фазенды. Апарисио вызвал Висенте и сказал ему:

— Кум, этот Минервино, кажется, покрывает старого Неко. Я стал его расспрашивать, а он уклонился от ответа. Придется его крепко проучить.

Апарисио позвал Минервино и без обиняков спросил его:

— Минервино, без лишних слов, скажите откровенно: с нами вы или не с нами?

— Капитан, таких вопросов не задают…

— Тогда скажу я. Я спросил вас о Неко, а вы уклонились от ответа… Знаете, со мной нельзя вилять.

— Капитан, я честный человек и с вами работаю давно. У меня семья, и я не потерял стыда.

— Ну, ладно, я только предупредил вас, — сказал Апарисио. Потом он вызвал из дома негра Висенте:

— Завтра на рассвете мы уходим отсюда.

И дал указание лазутчику Салустиано:

— Отправляйся спешно. Маршрут у тебя есть. Посмотри, что делается в ближайших фазендах. Мне говорили, что Салданья сыт по горло правительством. Завтра мы остановимся в тех местах, вблизи Луис-Гомеса под деревом жатоба. Я хочу знать все, вот уже больше двух лет, как я не заходил в Серидо.

Вся семья Минервино ухаживала за капитаном и его людьми. На ужин зарезали кур, и парни ели, смеялись, шутили. Соблюдение уважения к хозяину и его семье в доме коитеро было нерушимым законом для кангасейро. Девушки знали, что их никто не обидит.

Апарисио вышел, чтобы продолжить разговор со своим помощником. До поздней ночи обсуждали они планы и приказы, но остальные ничего не знали до самого утра. Их вызывали по одному и давали задание только перед самой операцией — во время схватки каждый знал свое место.

— Кум, я не доверяю этому Минервино. Мы все же сначала займемся старым Неко. Коитеро доверяют до того дня, пока он служит беспрекословно. Не понравился мне разговор с этим Минервино. Неужели эта тварь связалась с солдатами?

— Кум Апарисио, приказываете вы, но мне кажется, что мы ошибемся. Минервино давно связан с нами. Кум хорошо знает, что у него запасено оружия больше чем на три года.

— Все же, кум, мы уйдем на рассвете. Салустиано должен принести сведения. Это — лучший лазутчик из всех, какие у нас были.

На рассвете отряд ушел. Но прежде чем уйти, капитан вызвал к себе Минервино:

— Вот что я скажу тебе: я недоволен твоим поведением.

— Но этого не может быть, капитан!

— Так оно и есть, раз я тебе говорю. Жизнью своей ты обязан куму Висенте. И запомни раз навсегда: человек, который работает со мной, должен быть, как верная жена, и с другими не путаться.

Еще не погасли на небе звезды, а отряд был уже в пути. Парни шли строем, и только слышно было, как альпаргаты отбивают шаг по сухой земле. Никто не произносил ни слова. Апарисио и негр шли немного позади других. Когда рассвело, отряд укрылся в каатинге и продолжал медленно ползти через колючие кустарники, точно пресмыкающееся. В полдень они сделали привал и подкрепились вяленым мясом с мукой и плитками неочищенного сахара, которые несли с собой в мешках. Потом им пришлось спуститься к канаве у самого выхода на проезжую дорогу. Они остановились под оитисикой и там увидели догорающий костер: недавно здесь проходил караван. Они задержались, только чтобы напиться. Идти предстояло еще весь день и всю ночь. Лазутчик со сведениями будет ждать, как договорились. Апарисио все время молчал. Обычно он молчал до первого выстрела и только тогда начинал кричать, командовать и умолкал, когда все кончалось. Но на этот раз все было не так, с ним что-то происходило, а что, он и сам не понимал. Это был не страх и не нерешительность перед боем. С того времени, как умерла мать Жозефина, с ним что-то произошло, он чувствовал какую-то слабость, словно ему не хватало воздуха. Домисио вышел из его доверия, он считался только с Висенте.

Кангасейро пробирались через непроходимую чащу. Бем-те-ви, новичок в таких переходах, исцарапался до крови. Ветка острого «кошачьего когтя» поранила все лицо. Домисио шел с ним рядом и предостерег его:

— Паренек, ты не умеешь еще ходить по каатинге. Будь осторожен, такой шип может сделать тебя слепым на всю жизнь. — Потом Домисио заинтересовался: — Ты из Такарату, из фазенды капитана Кустодио — Рокейры? Бенто, наш брат, по словам Висенте, собирается жениться на дочери мастера Жеронимо. Когда я скрывался у капитана Кустодио, лечился там после ранения, братишка рассказывал мне об этом мастере. Ты не знаешь его?

— Это мой отец.

— Так, значит, ты брат этой девушки!.. Я бы хотел, чтобы Бенто сейчас не было в этом сертане, не годится он для этого. И тебе, мальчик, не нужно было идти в кангасо. Мой брат Апарисио очень не хотел принимать тебя в отряд.

— Да, так оно и было. Он не верил, что я справлюсь с оружием, но я доказал, что справлюсь. Мой отец дважды был под судом, совершил два убийства. Он все время твердил мне: «Сынок, человек создан не для того, чтобы терпеливо сносить оскорбления». Я в кангасо, потому что не хочу попасть на каторгу только из-за того, что у меня нет покровителя.

Домисио смотрел на Бем-те-ви и вспоминал Бенто. Правда, брат был старше, чем этот мальчонка с большими глазами и совсем юным лицом. Он вспомнил Аратикум и почувствовал,