Оказалось, что найти лекарство был способен только один человек, по иронии судьбы тот самый, что сверг Фоку, – армянин по имени Ираклий. «Красивый, высокий, смелый, прирожденный борец»78 – таким видели современники нового императора. Он уже продемонстрировал свои способности – захватил власть после практически невыполнимой операции – военной атаки из Карфагена, где его отец был генерал-губернатором. Оказавшись в эпицентре урагана, каких еще не бывало в римской истории, Ираклий с честью прошел проверку своих многочисленных талантов. Приближение конца мира, которое ощущал Бахрам Чобин в Ираншехре, не обошло и Константинополь. Когда кресты в городе стали дрожать и подпрыгивать, мало кто сомневался, что приближается зло космических масштабов. По мнению Феодора, самого известного святого империи (человека такой святости, что он носил 50-фунтовый металлический корсет и ел только зелень), явление дьявола на землю уже не за горами: «Будут набеги варваров, прольется много крови, разрушения и пленения по всему миру, а также разорение церквей». Заключением явился самый суровый прогноз: «Империя падет»79.

Такое событие могло предвещать только конец времен, но прошло десять лет после воцарения Ираклия на троне, и оно стало не просто возможным, но более чем вероятным. Скатывание Константинополя к фракционности не осталось незамеченным в Ктесифоне. Желая выйти из тени парфянских династий и придать какую-нибудь окраску своей доселе бледной и ничем не примечательной власти, Хосров II увидел в смещении Маврикия великолепную возможность занять мечтательные умы иностранными делами. Еще никогда Ираншехр не был свидетелем такого напыщенного траура по цезарю. Хосров, несмотря на то что сам называл себя «правителем, ненавидящим войну»80, выступил, явив блистательное шоу негодующего благочестия, как мститель за своего благодетеля. По традиции он начал свою кампанию у стен Дары. Брошенная константинопольскими властями на произвол судьбы крепость сдалась после трехлетней осады. В 609 г. пала Амида, в 610 г. якобы охраняемая Христом Эдесса открыла ворота персам. Неожиданно не только Сирия, но также Палестина и Анатолия оказались беззащитными перед армиями шахиншаха. После Кира ни одному персидскому царю еще не предоставлялась такая блистательная возможность завоевания территорий на Западе. Хосров не мог поверить своей удаче и решил пойти ва-банк.

Одна его армия, грабя, порабощая и убивая, вторглась так глубоко в Анатолию, что в 614 г. даже Эфес, стоявший на берегу Эгейского моря, был предан огню81. Вторая армия под командованием военачальника из михранидов по имени Шахр-вараз повернула на юг82. В ее миссию входил не только грабеж, но и территориальные завоевания. Ее успехи оказались выше самых смелых надежд Хосрова. К 615 г. во владения шахиншаха вошли вся Сирия и Палестина. А спустя четыре года он стал властелином Египта. Мечта о глобальной мировой монархии, преследовавшая каждого шахиншаха со времен Ардашира, оказалась близка к воплощению в жизнь. А Римская империя подошла вплотную к исчезновению.

«Зверь четвертый – четвертое царство будет на земле, отличное от всех царств, которое будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать ее»83 – таким было видение Даниила, и ангел, объясняя видение, предсказал, что настанет время, когда зверь будет уничтожен: «Воссядут судьи и отнимут у зверя власть губить и уничтожать до конца»84, после этого землю унаследуют люди Бога. Таково, согласно проверенному временем мнению церкви, было предсказание судьбы римского язычества, но, возможно, следовало ожидать, что евреи, потрясенно наблюдая за сокращением христианской империи Нового Рима, интерпретируют эти слова иначе. Теперь многие из них надеялись, что приход Мессии уже не за горами. Гог и Магог уже потрясли мир, и ужас наполнил сердца народов, а значит, грядет время, когда Израиль наконец будет очищен от грехов85.

Естественно, центром всех этих ожиданий был Иерусалим. Здесь, когда Шахрвараз летом 614 г. появился перед его стенами, патриарх наотрез отказался признать возможность, что Святой город попадет в руки язычников. Он не пожелал вступить в переговоры с захватчиками, что намеревались сделать городские власти, помня о судьбе Антиохии, и настоял, чтобы город доверился защите Христа86. Через три недели персы начали штурм. Бойня была страшной. Утверждают, что на улицах осталось 50 тысяч трупов, еще 35 тысяч христиан, включая самого патриарха, увели в плен. Вместе с ними была унесена самая ценная реликвия христианского мира – Истинный Крест. Его извлекли из овощной грядки, в которую закопали перед подходом персов. Такое унижение глубоко ранило весь римский мир. Понятно, что многие христиане не сомневались: виновниками несчастья таких катастрофических масштабов могли стать только евреи. Возмущенные сплетники уверенно заявляли, что это евреи были лазутчиками персов, они открыли городские ворота и возглавили убийство иерусалимских дев. Самое страшное, утверждали слухи, что после осады евреи окружили 4500 христианских пленных и, угрожая мечами, потребовали, чтобы они сменили религию. Когда же те отказались, их безжалостно убили. Правда это или нет, но слухам верили, и эта вера укреплялась нескрываемой эйфорией самих евреев. Как только Иерусалим перешел в руки персов, появилась некая таинственная фигура – Неемия, сын Хушиэля (почти наверняка это не настоящее имя: настоящий Неемия был губернатором Иерусалима в Y в. до н. э. при начальной Персидской империи; о нем упоминается в Библии). Этот человек повел городских евреев на Храмовую гору, где они построили алтарь. На священном камне впервые за пять сотен лет были принесены жертвы, в полном соответствии с законом Моисея. Создавалось впечатление, что наконец появилась возможность основать Храм святости87.

Но все радужные ожидания вскоре были разбиты. Персы оказались не более терпимыми к претензиям евреев, чем римляне, и не имели намерений позволить им строительство нового храма. Также они не испытывали желания разрешить какому-нибудь выскочке объявить себя Мессией. Через несколько месяцев после захвата Иерусалима персы арестовали Неемию, обвинили его в подстрекательстве к бунту и казнили. Объявил он себя Мессией или нет, но представлялось совершенно очевидным, что он не мог быть «сыном человеческим», который должен, согласно предсказанию Даниила, уничтожив четвертого зверя, установить «владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится»88.

Тем временем далеко на севере Ираклий готовился забить еще один гвоздь в гроб еврейских надежд. Обстоятельства, в которых он находился, безусловно, были очень опасными, однако он не отчаивался и не утратил веры в свою империю. Десятилетие, которое Хосров потратил на удивительные завоевания, Ираклий занимался укреплением политической базы. К 624 г. он наконец смог перейти в наступление, уверенный, что не получит удар в спину. Планы его военной кампании являлись в высшей степени честолюбивыми. В свое время он свалил Фоку, напав из-за моря, и теперь намеревался повторить трюк, ударив через горы Армении и срубив таким образом под корень источник зла – Персию89. На карту было поставлено очень многое: Ираклий собрал все финансовые и логистические ресурсы, а его ударные силы, по сути, являлись последней линией обороны империи. Стоя на краю пропасти, он, как и евреи, обратился за поддержкой к Священному Писанию. В Книге пророка Даниила Ираклий прочитал, что «с запада шел козел по лицу всей земли… Он пошел на того овна, имеющего рога… и бросился на него в сильной ярости своей… и поразил его, и сломал у него оба рога». Император возрадовался и пришел к выводу, что в борьбе против персов ему непременно будет сопутствовать удача90.