— Дарил мне подарки, из-за которых твой собственный сын тебя ревновал, — вставила Кейт.

Кей Си удивленно посмотрел на нее.

— О чем ты?

— Ты не понимаешь, как твое поведение действовало на Дэвида? Он до сих пор считает, что ты мой отец и что я твоя любимая дочь.

— Неправда. Я его очень люблю. И я никогда не говорил ему, будто я твой отец.

— Значит, он сам догадался. Что бы ни случилось тогда, вы должны прекратить старую вражду.

Кей Си ответил не сразу:

— Я думаю, должно быть, Дункан не просто обманул меня, он отнял любимую женщину. Он обманул меня во многом другом, в том числе в кругосветной гонке.

Кейт застыла и мысленно молила: пожалуйста, не напоминай. Пожалуйста, не напоминай.

Кей Си испытующе смотрел на нее.

— Не станешь же ты отрицать, что он это сделал?

Это был рискованный вопрос, на который Кейт не знала, как ответить, тем более что она не знала, что именно известно Кей Си.

— Это гонка закончилась давно, — уклонилась она от прямого ответа.

— Я был ведущим — я первым шел в шторм. Я должен был выиграть эту гонку.

— Мы не виноваты, что твоя лодка пошла ко дну.

Не похоже, чтобы Кей Си ей поверил.

— Мы все должны жить дальше, — добавила она быстро. — Разве ты не думаешь, что вам с отцом все это лучше оставить в прошлом? Как долго ты будешь пытаться заставить его платить за победу в любви к моей матери?

— Столько, сколько понадобится, — холодно бросил Кей Си. — Ты слышала о нашей ставке, Кэти?

— Да. Мой отец хочет получить обратно «Мун Дансер». — Она умолкла, не в силах удержаться и не подлить масла в огонь. — И он, наверное, победит.

Кей Си ощетинился.

— Думаю, все будет зависеть от его экипажа. Ты всегда была лучшим матросом, чем твой отец. Вот еще одна причина, почему я считал, что ты моя дочь. Но не будем об этом. Когда твой отец проиграет, я получу то, чего давно хочу.

Кейт знала, что пожалеет о своем вопросе, но не могла удержаться — слова сами сорвались с кончика языка.

— Что именно?

— Портрет твоей матери с тобой и сестрами.

— Он мой! — Кейт не в силах была поверить.

— Фактически он принадлежит твоему отцу, разве нет?

Кейт не могла взять в толк — неужели отец сделал ставку на портрет? Эго Дункана не знает границ. Он, вероятно, не видит в заключенном пари никакого риска.

Кейт повернула голову, услышав шум за спиной. Это была Кэролайн. Она нахмурилась, увидев сестру и Кей Си.

— Ты ждешь меня, Кейт?

— Нет, просто Кей Си остановился поговорить со мной, — объяснила она, пользуясь его присутствием. От него сейчас есть даже какая-то польза.

— Я иду домой, — пробормотала Кэролайн. — Не ходи за мной. Я не в настроении видеть тебя или выслушивать твои нотации.

Кейт не стала возражать, поскольку было совершенно очевидно, что говорить с ней здесь и сейчас не стоило. По крайней мере, Кэролайн ушла одна. Это уже что-то. Она повернулась к Кей Си.

— Ты никогда не получишь мой портрет.

— Кто меня остановит?

Кейт хотела бы стереть насмешливую улыбку с его лица и сказать, что остановит она. Но не могла. Ее слова означали бы согласие участвовать с отцом в гонке. Снова. Как она могла это сделать?

— Никто не остановит меня, Кэти. Ты оставила отца на этот раз. И мы оба знаем, что он не может выиграть без тебя. И никогда не мог.

* * *

Тайлер отвернулся от экрана телевизора в гостиничном номере и понял, что не может больше откладывать звонок брату ни на одну минуту. Он должен был позвонить вчера, но чувствовал себя настолько противоречиво после вечера с Кейт, что у него духу не хватило говорить с Марком. Он чувствовал себя так, словно его тянули в двух противоположных направлениях, ему казалось, что он предал их обоих. В этой ситуации невозможен выигрыш для обеих сторон. В конце концов, кому-то придется пережить боль.

Взяв сотовый телефон, он набрал номер Марка и ждал.

— Алло? — отозвался детский голос.

— Привет, дорогая. Это дядя Тай.

— Привет, дядя Тай.

— Как ты, милая?

— Я в порядке. Папе нужна была вода, и я налила ему в стакан. Я даже положила лед.

— Ты хорошая помощница. Но я думал, это работа Шелли.

— Она вышла ненадолго. Она еще не вернулась.

— Не вернулась? — переспросил Тайлер, размышляя, куда могла уйти сиделка. Марку нужен круглосуточный уход, особенно из-за присутствия в доме маленькой Амелии.

— Ты хочешь поговорить с папой? Я думаю, что он спит, но я могу проверить.

Тайлер чувствовал себя еще более неуютно при мысли о том, как себя чувствует маленькая девочка, когда больной отец спит, а сиделки нет поблизости. Амелии всего восемь лет, хотя сейчас она разговаривала с ним словно взрослая. В первый раз Тайлер спросил себя, правильно ли он поступает. Марку предстоит длинный путь к выздоровлению, ему нужны уход, деньги, внимание. Хорошо ли Амелии расти в такой обстановке?

— У тебя все в порядке? — спросил он девочку.

— Я не одна. Папа здесь. Он проснется, если будет мне нужен.

— А что делать, если ты упадешь или что-то еще случится?

— Тогда я встану, — ответила она ему просто, по-детски логично.

Тайлер не мог удержаться от улыбки в ответ на ее практичность.

— Ты умница, дорогая.

— Мы с папой написали маме письмо и оставили на обеденном столе, чтобы она увидела его, когда посмотрит на нас. Я написала его большими буквами, чтобы она смогла читать его с неба.

У Тайлера внутри все сжалось в ответ на ее слова.

— Хорошо.

— Хочешь послушать, что я написала?

Хотел ли он, чтобы его сердце вырвали из груди?

— Конечно, — сказал он, зная, какой ответ нужен Амелии.

— Я сейчас возьму.

Тайлер услышал, как она положила трубку, и ему захотелось позвать ее обратно. Он мучил себя — наказывал за то, что вчера увлекся Кейт и отмахнулся от Марка, неважно, что только мысленно.

— Ты еще здесь? — спросила Амелия, вернувшись к телефону.

— Я слушаю.

— «Дорогая мамочка, мы скучаем по тебе очень сильно, — читала девочка. — Мы надеемся, что ты счастлива на небесах, но мы бы хотели, чтобы ты была здесь, с нами. Я пела твою песенку папе вчера вечером, и он сказал, что у меня хорошо получается, как у тебя, а он поет очень плохо. Я буду стараться походить на тебя, когда вырасту».