Ян Нечаев: Можно еще просто «U».

Ян Нечаев: Ну типа… ТЫ. Всё ТЫ. ТЫ – ВСЁ.

Ян Нечаев: I❤️U.

Едва отправляю последнее сообщение, с передних парт летит шум.

Прочесав со скрипом ламинат, Юния отодвигает свой стул и подскакивает на ноги.

– Простите… – роняет взволнованно и, сгребая все вещи, выбегает из аудитории.

Закусывая губы, медленно тяну носом кислород. Но за грудиной так и так все сжимается в неперевариваемую груду.

Куда ты, слоняра, полез?

Романтиком стать захотел? Запел о любви?

Доигрался хуй на скрипке. Доигрался. Так, что струны все порвал.

И что теперь? Что теперь, блядь?

Коридор, в который я вылетаю следом за Ю, встречает меня гробовой тишиной.

Ох, блядь…

Ох, блядская блядь…

Ох, мать вашу, блядская блядь…

Знаю, куда убежала Юния. Но никак не могу определить, могу ли я туда сейчас идти. Действую на инстинктах. Мозг в отключке. Все, что слышу в своей голове – непрерывная линия пульса. И сердце в груди тарабанит так, что меня, сука, шатает, как торчка.

Нет времени спускаться в гардеробную за курткой. Выхожу на улицу в одной рубашке. Ноябрьский холод, конечно же, сходу присаживает разбушевавшийся в моем теле пожар. Но в целом не справляется. Пока перебираю ботинками тротуарную плитку, в агонии своих душеебательных чувств, успеваю выдать и вздохи, и ряд каких-то сдавленных обрывков заглушенных волей стонов.

Как я на себя злюсь… Как же я, мать вашу, на себя злюсь!

Мне нужно ее увидеть… Мне просто нужно ее увидеть!

Едва добираюсь до того чертового закутка для терпил, который даже с облетевшими листьями сохраняет уединенность, ноги врастают в землю.

Дыхание спирает. Нутряк узлом закручивает. И я не способен вымолвить ни слова.

– Зачем ты пошел за мной? – выдыхает Ю отрывисто.

Смотрю на нее в упор. Пристально и напряженно, не контролируя ни одной десятой из тех эмоций, которые бомбят сейчас организм.

Зачем?

– Потому что ты этого хотела, – толкаю, не соображая буквально ни хрена.

– Нет! – выкрикивает она будто бы напуганно.

А меня, блядь, накрывает сумасшедшим желанием схватить ее и доказать свою правоту.

Напоминая себе, что уже и так доигрался мамонт на скрипке, из последних, сука, сил сдерживаюсь.

Как вдруг Ю сама сокращает разделяющее нас расстояние. Застывая прямо передо мной, начинает лихорадочно кивать.

– Да, да, да… Да! Ты прав, Ян! После того, что ты написал, я захотела остаться с тобой наедине… Посмотреть в глаза, взять за руки… Просто я тебя тоже… Ничего не могу с собой поделать… Не могу! Я-я-ян… – в последнем выдохе улавливаю какое-то отчаяние. Упираясь пальцами в ладони, которые я машинально ей протянул, она тянется вверх, и ее сладкое дыхание достигает моего подбородка. – А ты… Чего хочешь ты, Ян?

Сглатывая, опускаю взгляд.

– Хочу целовать тебя, Ю… Прямо в губы… Весь твой рот…

Она прикрывает глаза, словно сживаясь с тем шквалом эмоций, что лишает ее равновесия.

– Хорошо… – ошарашивает, лишая, на хрен, возможности функционировать и жить. – Только не здесь… Не здесь, Ян… Увези меня отсюда… Скорей…

37

В жизни, увы, нельзя делать только то, что хочется…

© Юния Филатова

«I❤️U».

Эта строчка стоит перед моими глазами непрерывно. Проникла под сетчатку, не вытравить. Да и не хочется. Совершенно.

Это ведь важно? Это ведь серьезно? Это ведь не шутки? Это ведь про настоящую любовь?

Я не обманываюсь? Не ошиблась? Не одурманена?

Почему Ян не говорит о чувствах прямо? Почему ищет какие-то заменители? Почему не скажет, как все люди, просто «Я тебя люблю»?

«Уверен, тебя этим словом ни хрена не удивить…»

Это он о любви? Откуда эта горечь? Из-за Святослава?

Боже мой, Свят!

Боже мой… Боже мой… Боже мой…

Куда я еду с Яном?! Как я могу?! Это неправильно! Сейчас неправильно. Я должна дождаться разговора с Усмановым. Поделиться честно тем, что со мной творится. Объяснить все по-человечески. Освободиться, и только потом… Господи, где же взять столько силы воли, когда потребность соединиться с Яном достигла таких пределов, что каждая минута промедления стала убийственной?

Это ведь не два с половиной месяца назад началось. Это длится два с половиной года, минимум.

Я всегда любила Яна Нечаева. Он – это мои настоящие, взрослые, романтические чувства. Как бы больно ни было это признавать, покопавшись в себе, понимаю, что отношения со Святом – это ошибка. В тот момент, когда они начались, я была уязвима. Страдая из-за разлуки с Яном, боялась потерять еще одного близкого человека, поэтому подчинилась решению Святослава. И только встретившись вновь с Нечаевым, осознала, что в этих отношениях саму себя предала.

Но…

Это прозрение не освобождает меня от ответственности. Не дает мне права изменять Святу. Не убавляет моей вины. Не умаляет боли из-за страданий, которые я причиню всем своим родным.

Боже… Боже, куда я еду?! Нужно вернуться. Немедленно.

Хочу оповестить Нечаева, что передумала, и попросить его отвезти меня обратно. Но едва поворачиваюсь к сосредоточенному на дороге парню, язык к небу прилипает.

Я хочу быть с Яном. Боже мой, как же сильно я этого хочу!

«ТЫ – ВСЁ».

Когда я увидела эти сообщения, едва с ума не сошла! Завертелось все внутри ядерным топливом. Я подскочила, словно ракета. Побежала, потому что энергии клокотало столько внутри, что она грозила меня разорвать.

И, конечно же, я жаждала, чтобы Ян пошел за мной. Боялась этого, как смертельного урагана. И столь же сильно его ждала.

Боже мой, у меня и сейчас такой мандраж!

Кровь в венах закипает. Каждый сантиметр плоти пышет от жара. А внутри все трясется, будто я в лихорадке.

Ощущения дикие, сильные и непреоборимые. Ян выглядит таким спокойным, а меня накрывает беспрецедентно. То кажется, что от этого бесконечного колотуна рассыплюсь на атомы. То становится страшно, что в какой-то момент скрутит и парализует.

«Хочу целовать тебя, Ю… Прямо в губы… Весь твой рот…»

Неужели он это сделает? Неужели я ему это позволю?

Боже, уж лучше бы мы сорвались в парке! На пике эмоций.

А сейчас… С каждой утекающей минутой моя решительность слабеет.

– Мы выехали из Одессы?.. – отмечаю с дрожью, рассчитывая на более исчерпывающий ответ, который коснется не только этого факта, но и ситуации в целом.

Лишь когда Ян задерживает на мне взгляд, понимаю, насколько он сам взбудоражен. Никакого спокойствия внутри него и