— Отразило…

В голосе господина появился новый оттенок. Заинтересованность.

— Огонь, мой лорд. Садрана поглотил его собственный огонь.

Тени переместились в сумраке за пределами клетки.

— Я никогда не видел, чтобы пария был способен на нечто подобное…

Господин подходит ближе, и он впервые имеет возможность взглянуть на него по-настоящему.

— А ты какой-то особенный, верно?

— Это может быть врожденная случайность, — говорит раненый. — Или, возможно, побочный эффект экспериментов Адептус Телепатика.

Улыбка в сумраке становится отчетливее.

— А возможно, это новый шанс.

Он прижимается к прутьям клетки и решается прикоснуться к эфирным граням командира и господина.

— Нам следует его убить, — раздается второй голос.

— Я сам буду решать это.

Он прикасается к мыслям и впервые в жизни обнаруживает сущность еще более мрачную, чем его собственная. Рожденная адом душа, погруженная во тьму, принадлежащая царству, которого он не в состоянии понять.

— Эреб, мой лорд… — пытается возразить раненый, но взгляд повелителя заставляет его умолкнуть.

— Слушай мой приказ, брат-капитан, — говорит тот, у кого черное сердце. — Устрани все следы нашего пребывания здесь и позаботься, чтобы это судно затерялось в варпе. Я возьму то, за чем мы пришли, а заодно заберу нашего нового друга. — Тот, кого называют Эребом, опять улыбается. — Я думаю, он может принести нам пользу.

Второй воин уходит, а господин наклоняется ближе.

— У тебя есть имя? — спрашивает он.

Он уже так давно не разговаривает, что с трудом формирует звуки, но наконец произносит единственное слово:

— Копье.

Эреб кивает:

— Вот тебе первый урок, Копье. Я твой повелитель. — Затем он производит неуловимое движение, и в его руке появляется кинжал, который тотчас вонзается в грудь Копья, и возникает боль, ослепляющая, обжигающая боль.

— Я твой господин, — повторяет Эреб. — И с этого момента ты будешь убивать только по моему приказу.

Копье отшатывается назад. И кивает, связывая себя присягой. Боль наполняет его, наполняет клетку.

Боль и клетка…

Мысли разлетелись, словно разбитое стекло, и Копье попытался рывком подняться, но его ноги ударили в стул и отбросили его в сторону. Он встал с пола и мимоходом заглянул в зеркало. Облик Гиссоса расплылся, словно необожженная глина. Копье поморщился, пытаясь сосредоточиться, но конфликт между воспоминаниями и физическим обликом оказался слишком сильным. Он тяжело дышал, а кожа на руках мгновенно стала багрово-красной.

— Оперативник? — Кто-то настойчиво стучал в дверь его каюты. — Я слышал крик. С тобой что-то случилось?

— Я в порядке! — закричал он в ответ. — Это… я просто упал с кровати. Ничего не случилось.

— Ты уверен?

Теперь он узнал голос. Это был один из дежурных офицеров на палубе.

— Уходи! — бросил он.

— Слушаюсь, сэр, — после короткой паузы ответил офицер, и через секунду послышались удаляющиеся шаги.

Копье подошел к зеркалу и посмотрел, как восстанавливается лицо Гиссоса.

— Ты не сможешь меня остановить, — сказал он своему отражению. — Никто из вас не сможет. Никто.

В благодарность за оказываемую помощь повстанцы выделили членам карательного отряда отдельные помещения в одной из пещер в стороне от главного туннеля. Эти комнатки были размером едва ли больше, чем камеры в тюрьме, однако, были сухими и давали возможность уединиться, тогда как большинство борцов за свободу довольствовались общими спальнями.

Соалм не стала стучать и ждать приглашения за дверью комнаты брата. Вместо этого она рывком распахнула проржавевшую дверь и ворвалась внутрь.

Он поднял голову от импровизированного стола, где, словно в учебном пособии, лежали отдельные части длинноствольной винтовки. По краю стола миниатюрными часовыми выстроились ряды пуль. Келл снял руку с висевшего на поясе пистолета и вернулся к своему занятию.

— Куда подевались твои манеры, Дженникер? — спросил он.

Она закрыла дверь и скрестила руки на груди.

— Значит, мы так и сделаем? — заговорила Соалм. — Мы в самом деле пожертвуем всеми этими людьми ради выполнения миссии?

— Ты только сейчас это поняла? А где ты была, когда я говорил о наших планах на борту «Ультио»? Или когда Вальдор прямо и откровенно сказал, какой будет наша цель?

— Ты манипулируешь Капрой и его людьми, — настаивала она.

— Верно, так мы и делаем, — согласился ее брат. — И не притворяйся, что ты никогда не прибегала к этому методу, чтобы подобраться к цели. Ложь и обман, не так ли?

— Я никогда не причиняла вреда невиновным. Принцип Официо Ассасинорум в том и состоит, чтобы двигаться незаметно и не оставлять после себя никаких следов, кроме трупа намеченного объекта. А ты прорубаешь для нас дорогу, залитую кровью!

— Это уже далеко не Великий Крестовый Поход, дорогая сестренка. — Он отложил инструменты и пристально взглянул на Соалм. — Неужели ты настолько наивна, что этого не видишь? Мы не ослабляем защиту каких-нибудь дегенеративных пижонов в городе-улье и не уничтожаем опасного предводителя ксеносов. Мы попали на передний край гражданской войны. И правила ведения боев теперь сильно изменились.

Соалм на время умолкла. В последний раз она видела Эристида много лет назад, и произошедшие в нем изменения причиняли ей боль. Сейчас она замечала только его худшие качества.

— Ты угрожаешь не только жизни каждого из повстанцев. Раздувая этот конфликт, мы обрекаем на гибель множество невинных жителей, возможно, ставим под сомнение выживание целой планеты и всего сектора.

— Ты хочешь спросить, стоит ли жизнь Хоруса Луперкаля таких жертв? Этот вопрос нужно задавать Вальдору и магистру ассасинов. Я только выполняю приказ. Наш долг — вот что имеет значение.

Эмоциональное потрясение было так велико, что она едва не всхлипнула.

— Эристид, как ты можешь быть таким равнодушным? Наша обязанность — защищать граждан Империума, а не разбрасываться их жизнями, считая пушечным мясом. — Соалм покачала головой. — Я тебя совсем не знаю…

Ее брат в гневе выскочил из-за стола:

— Ты не знаешь меня? Но ведь это не я отказался от своего имени! И не я забыл о правосудии!

— Так вот в чем ты себя убедил? — Она отвела взгляд. — Много лет назад перед нами был выбор, Эристид: исчезнуть или отомстить. Но ты выбрал месть и обрек нас обоих на жизнь убийц.

Воспоминания неудержимым потоком увлекли ее в далекое прошлое. Тогда они оба были детьми, наследниками своего семейства. Они были последними отпрысками династии Келл, их владения были разрушены, а родители убиты в междоусобной войне аристократических кланов графства Такстед. Сироты попали в залы имперской школы, и их обоих тайно отобрали для обучения в рядах Официо Ассасинорум.