Она зло прошипела:

– Ты совсем охренел? Думаешь, автомобили ставят только на охраняемые стоянки?..

– Но это был совсем ничейный, – запротестовал я.

Она сказала уже с яростью:

– Ты или совсем чокнулся в этой своей науке, или у вас там, яйцеголовых, такое извращенное чувство юмора, что и не юмор, а гадость сплошная!

– Ну чего ты кричишь, женщина… Не визжи, я тебе еще одни серьги куплю!

Она сказала еще злее:

– А если автомобиль стоит возле кладбища, ты решишь, что хозяин умер, и потому автомобиль можно взять?

– Ну да, – ответил я в недоумении. – А как же иначе… Зачем мертвому автомобиль? Это раньше с хозяином хоронили и его коня, но сейчас так не делают, это же какую яму надо копать, если человек умер в «КамАЗе»… Ты о другом подумай…

– О чем?

– Кто сдал нас?..

Ее лицо стало строгим.

– Думаешь, это не просто боевики?

– Это боевики, – пояснил я, – но кто-то упорно наводит их на след. Кто-то из тех, кто знает, почему мы здесь.

Она сказала сдавленным голосом:

– О нас знает Поддубецкий. Бондаренко…

– А также все, – добавил я, – кто присутствовал. Лейтенант Желудев, который отправил с нами двух морпехов… С той стороны – Левченко, а также полковник Громов. Еще на подозрении лейтенант Демидов… хотя вряд ли знает о нашем задании, а Левченко и Громов не станут распространяться…

– А что насчет Черкесова? – спросила она. – Громов говорил, тот руководит центром подготовки каких-то наших боевиков. Должность у него паршивая, от него в любой момент могут отказаться, чтобы не быть замешанными в грязных операциях…

– Черкесов нас не видел, – напомнил я. – О нас может узнать, если Громов или Левченко ему скажут… и прикажут. Держись крепче, здесь крутой поворот!

Она не рискнула крикнуть, что на поворотах нужно сбрасывать скорость, уже заметила погоню, огромный черный джип несется за нами на огромной скорости, пугая прохожих, и быстро сокращает расстояние.

Я быстро взглянул на его данные, на целых сто килограмм легче нашего «Хаммера», а с виду куда внушительнее и страшнее.

– Хорошо, за рулем самец…

– У них? – уточнила она.

– У нас тоже, – сообщил я. – Или ты решила, что самец уже ты? Вот так и пускай тебя наверх…

– Свинья, – прошипела она, но я даже не ответил, женщины бывают такими однообразными, нет в них нашего размаха и аристократичной небрежности.

Она то щупала пистолет, то изготавливала к бою автомат, а я переключил скорости, резко свернул и проскочил через два двора, просчитывая движения всех прохожих, их траектории и все варианты действий туповатых мамаш с колясками, здесь их, несмотря на почти фронтовую обстановку, все равно много.

– Где ты всех этих гадов находишь, – воскликнула она с сердцем, – миролюбивый ты наш! Гуманитарий. Миротворец гребаный… Все переговорами, переговорами…

– Точно, – сказал я, – вот и ты начала понимать.

Она вскрикнула:

– Джип идет на параллельной дороге!

– Прекрасно, – ответил я.

– Что прекрасно? – вскрикнула на. – Там четверо с автоматами!

– Наверное, – предположил я, – неженатые, свободные от отношений, все джигиты…

– Заткнись, – сказала она резко. – Где ты научился так водить?

– Я и сейчас не умею, – заверил я и, сделав рассчитанно точный занос, на двух колесах свернул, автомобиль хищно выскочил из-за домов на дорогу. – Это все гэтэа-три, четыре, пять… Вот шестую версию жду.

Джип ринулся как зверь, я снова свернул, параллельная улочка тихая и почти спальная, Ингрид вскрикнула, когда я опять неожиданно круто развернулся и начал набирать скорость.

Джип выскочил из-за дома, огромный и черный, даже мне на миг показался монолитным слитком из черной стали. «Хаммер» ударил его в заднюю часть с такой силой, что джип трижды прокрутило вокруг своей оси и вышвырнуло с дороги на тротуар, где и грохнуло о камень здания.

Я выскочил, уже видя, что из пассажиров только один шевелится, трое остальных в отключке.

Ингрид выбралась следом, пистолет в обеих руках, а я подбежал к багажнику, тот от удара сам слетел с защелки, даже приоткрылся.

Я откинул крышку, четыре одинаковые сумки, так называемые туристические, дернул «молнию» на одной, так и есть, десантное оружие ближнего боя…

Ингрид подбежала, что-то на ходу выкрикивая, я бросил быстро:

– Уходим! Сейчас здесь будет местная бандополиция, а нам задерживаться некогда. Или хочешь вернуться и забрать свою косметику?

– Свинья, – крикнула она. – Нет у меня там косметики!

– А где есть?

Так же, как и базары, ненавижу эти тесные восточные улочки, где, как в Италии, через проезжую часть протянуты веревки с развешанным бельем, словно у этих дикарей нет стиральных машин с автоотжимом и сушилкой.

Ингрид, пригибаясь и пряча под одеждой пистолет, бежала за мной следом, потом шла уже смирно и с женским достоинством гордой берберки, любопытные взгляды игнорировала.

– Обидно, – сказал я тихонько, – никто не предлагает тебя купить. Даже не спрашивают, за сколько отдам.

Она спросила с подозрением:

– Размечтался?

– За такую, как ты, – сказал я клятвенно, – можно купить три обыкновенных! Даже четыре, хотя и немножко потертых.

– Свинья, – прошипела она. – Мог бы сказать хотя бы про пять! Молоденьких и девственных, такие здесь в цене.

– Мы еще пройдем через базар, – пообещал я. – Узнаем тебе настоящую цену. А сейчас не отставай, мы уже почти пришли. Еще один квартал и…

– Заложница?

– Не совсем, – ответил я. – Но ключ к ней.

Дом едва ли не самый сохранившийся, даже фасад подновлен, окна закрыты плотными шторами, входная дверь новенькая, с кодовым замком.

Ингрид сняла пистолет с предохранителя и приготовилась быстро высунуть ствол из-под полы и открыть стрельбу. Я приложил ладонь к коробочке замка, там щелкнуло, я дернул дверь на себя.

В комнатке консьержа здоровенный охранник с увлечением гоняет машинку на планшете, увидел нас и торопливо схватился за пистолет, но я выстрелил, не дав прицелиться.

Ингрид прошептала:

– Когда ты только глушитель успел навинтить…

– Я фокусник, – ответил я шепотом. – Пока отвлекаю тебя разговором о твоих сиськах, ты же сразу млеешь, а тем временем… Жди здесь! Если кто-то выскочит, сперва убей, потом спроси имя.

Не дожидаясь ответа, я помчался по лестнице, правильно рассчитал, где то, что мне нужно, ногой толкнул дверь.