Толстые стрелы протянулись в Восточную Европу, Китай и разные другие места, которые Дейл не знал даже по названиям.

– Ничего таинственного здесь нет, – огрызнулся мистер Эшли-Монэгю. – Я все сейчас вспомнил. В самом начале столетия дедушкин колокол увезли куда-то и оставили на хранение. Он даже больше никогда не звонил. Из-за каких-то трещин в корпусе что ли. Потом его забрали, расплавили, а металл использовали в военных целях во время войны. – Тут он замолчал и снова повернулся к Дьюану спиной, как бы давая знать, что беседа окончена.

– Было бы отлично, если б я смог привести в своем докладе цитату об этом из книги, ну и может несколько старых фотографий, – начал Дьюан.

Миллионер испустил глубокий вздох, словно в ответ на расширяющуюся экспансию коммунистического влияния, изображаемую на экране. Голос Уолтера Конкрайта бубнил ничуть не тише Тома и Джерри.

– Молодой человек, никакой книги нет и в помине. То, что доктор Пристман завещал мне, представляет собой кучу разрозненных, несброшюрованных и недатированных материалов. Несколько папок, насколько я помню. Уверяю вас, я не сохранил их.

– Не могли бы Вы сказать мне, куда Вы их передали, – начал Дьюан.

– Я вообще их никуда не передавал! – воскликнул мистер Эшли-Монтэгю, его голос поднялся почти до крика. – Я сжег их. Я оказывал поддержку профессору в его исследованиях, но я не использовал их. И уверяю вас, что не существует никакого таинственного тома, который вы могли бы включить в ваш доклад. Цитируйте меня, молодой человек. Этот колокол был всего лишь ошибкой… Одним из многих белых слонов, которых дедушка вывез из Европы во время своего свадебного путешествия… И его убрали из Старого Централа чуть ли не сто лет назад, отправили на склад… Где-то в Чикаго, кажется,… И расплавили на пули в 1917, когда мы вступили в войну. Вот, а теперь все!

Документальный фильм окончился и киномеханик стал вставлять бобину с лентой фильма «Геркулес». В наступившей тишине несколько голов повернулись в их сторону и с любопытством посмотрели на беседующих. Последняя фраза мистера Эшли-Монтэгю прозвучала среди полного молчания.

– Но в таком случае…, – снова начал Дьюан.

– Никаких «случаев», – прошипел миллионер, – беседа окончена, молодой человек. Никакого колокола нет. И все. – И он указал Дьюану на ступеньки жестом, который Дейлу показался женственным взмахом кончиков пальцев. Другой жест был обращен к ассистенту – новый фильм опять начался с отсчета толпы, которым командовал кто-то из зрителей – и теперь перед Дьюаном стоял крепкий мужчина не меньше шести футов ростом и неторопливо засучивал рукава. Ассистент мог быть дворецким, мог быть телохранителем, а мог быть просто лакеем любого из кинотеатров мистера Эшли-Монтэгю… Вот все, что знал о нем Дейл.

Дьюан, казалось, пожал плечами и направился в ту сторону, которую ему указали, но много медленнее, чем это сделал бы сам Дейл, если бы это на него кричал взрослый. Поняв, что остался незамеченным в своем темном углу, Дейл перепрыгнул через перила в траву, чуть не сверзившись прямо в объятия дядя Генри и тети Лины.

Он побежал было вдогонку за Дьюаном, но тот уже вышел из парка и теперь шел по Брод Авеню, засунув руки в карманы, насвистывая и явно направляясь к тому, что было когда-то особняком старых Эшли. Дейл больше не боялся темноты – эта чепуха осталась в прошлом – просто ему не хотелось бродить в таких потемках под старыми вязами. Кроме того, позади него уже зазвучали звуки музыки, послышались первые слова диалога героев, а он и вправду хотел посмотреть фильм «Геркулес».

Дейл вернулся в парк, решив, что если он не поговорит с Дьюаном сегодня вечером, то… Ну что же… Он поговорит с ним как-нибудь на этих днях. Спешить некуда. Впереди лето.

Дьюан шел по Брод Авеню, слишком взволнованный, чтобы думать о фильме. На тротуаре чернела тень от листьев. Свет ламп с трудом пробивался между ветвями и листвой. С северной стороны улицы шел ряд небольших домиков, их лужайки незаметно соединялись одна с другой и чуть дальше также незаметно превратились в лес, за которым железная дорога мягко закруглялась к югу, а затем ныряла в поля, где и пропадала. В конце этой темной линии одиноко и молчаливо возвышался дом, который местные жители до сих пор называли особняком Эшли.

Дьюан всмотрелся в темный проезд и потом свернул в туннель, образованный кронами деревьев и разросшимся кустарником. От самого особняка мало что осталось, лишь обугленные остатки двух колонн и трех каминов, да несколько почерневших бревен, падая, сплелись ветвями и образовали хижину, посещаемую разве что крысами. Дьюан знал, что Дейл с ребятами часто устраивали на этой аллее велосипедные гонки, суть которых заключалась в том, чтобы промчаться на самой большой скорости мимо высокой террасы и, перегнувшись далеко в сторону, коснуться ладонью колонны, ухитряясь при этом не свалиться и даже не сбавить скорости. Было уже очень темно, даже светлячков не было видно в ежевичной темноте полукруга аллеи. Шум, свет, толпа, собравшаяся на Бесплатный Сеанс, остались далеко позади и сумрак высоких деревьев отделял их словно непроницаемой стеной.

Дьюан не боялся темноты. Ну, вернее, не очень боялся. Просто прогулка по этой аллее этой ночью не входила в его планы. Насвистывая, он свернул к югу по мощеной дороге в сторону новых улиц, туда, где стоял дом Чака Сперлинга.

Позади него, в темноте, там где растительность была особенно густой, что-то зашевелилось, заставив дрогнуть ветки деревьев, и тут же удрало прочь, обежав вокруг старого, давно забытого среди травы и развалин, фонтана.

Воскресенье, пятнадцатого июля, выдалось очень теплым, но серый купол затянувшего все небо облака превратил небосвод в подобие опрокинутой чаши. Уже к восьми часам утра термометры перевалили за восемьдесят градусов, что гарантировало к полудню все девяносто.

Старик встал рано и уже давно был в поле, поэтому Дьюан отложил на потом чтение «Нью-Йорк Таймс» и принялся за работу.

Он как раз проходил по рядам росшего за амбаром гороха, выпалывая случайно оказавшиеся тут колосья пшеницы, когда увидел приближающуюся к их ферме машину. В первую минуту он подумал, что это едет дядя Арт, но потом понял, что эта машина много меньшего размера и к тому же белая. Затем он разглядел установленную на крыше красную мигалку.

Мальчик пошел к дому, на ходу вытирая лицо подолом футболки. Это не машина констебля Барни, окончательно решил он, когда увидел бегущие по борту со стороны водителя зеленые буквы: ШЕРИФ ОКРУГА. В машине сидел мужчина с узким загорелым лицом, его глаза прятались за стеклами солнцезащитных авиаторских очков. Выглянув из окна машины, он спросил: «Мистер Макбрайд дома, сынок?».

Дьюан кивнул, подошел поближе к краю горохового поля, и, сунув в рот два пальца, свистнул. Отдаленный силуэт выпрямился, обернулся в их сторону и неторопливо двинулся к машине. На мгновение Дьюану показалось, что сейчас выбежит Уитт и залает на незнакомца.

Когда шериф вышел из машины, оказалось, что это высокий, не меньше шести футов четырех дюймов, мужчина. Возможно даже чуть выше. На голове у него была широкополая полицейская шляпа и вид этого высокого, скуластого человека, на носу которого красовались солнцезащитные очки, и который к тому же имел пояс с кобурой и кожаные сапоги, заставил Дьюана вспомнить армейского вербовщика с рекламного плаката. Сходству чуть мешали полукружия пота, выступившие подмышками.