– Это ведь даже одеждой назвать нельзя, – продолжала спорить старушка. – Кроме того, кто это вообще выдумал? Один шнурок! Они ведь жмут! И натирают геморрой!

Я посмотрела на блондинку, которая отошла от нас на приличное расстояние.

– Я должна всучить ей листовку. Она не знает, что делает. До свидания, дети, – сказала она и побежала за девушкой.

– Натирает геморрой? – медленно сказал Белет. – Откуда она об этом знает?

– Поверь мне, ты не хочешь этого знать…

Прощания. Ненавижу прощаться. Они похожи на… конец. Никогда не знаешь, увидишь ли ты кого-нибудь, кому прямо сейчас пожимаешь руку и кого целуешь в щеку, кому машешь издали. Может, это последнее прикосновение, последние слова?

Нет ничего хуже прощаний.

Бельфегор помог мне дозвониться до Марека. Единственный телефон в Аду с выходом на Землю находился, конечно же, в Канцелярии.

Я предупредила брата, что на несколько дней уезжаю с друзьями в глушь, где нет связи, поэтому он может меня не искать.

Он очень переживал. Сразу же в красках описал мне убийцу с топором, единственная цель в жизни которого – это отрубать различные части тела глупым двадцатилеткам, которые спят в палатках посреди леса.

Затем ему в голову пришли безумные водители фур, которые насилуют все, что движется, а разговор наш завершился довольно милой, но катастрофической фантазией о нападении животных, зараженных бешенством. По его словам, даже белка может убить человека. Как он сам заявил, это такие зомби из «Обители зла», только поменьше.

Я хотела попрощаться и с Петрушей, только не по телефону. После всего, что между нами было, мне было важно сделать это лично. Увидеть его в последний раз. С тех пор как мы виделись, прошла почти неделя. Запертая в Аду, я даже не могла проверить, звонил ли он мне на мобильный.

Я боялась, что он может подумать, будто у нас с Белетом есть какие-то отношения. Не хотелось, чтобы он решил, что Белет – мой парень. Тогда он внезапно прервал нас и был так зол. Кроме того, я хотела… сама не знаю, чего я хотела.

Но я приняла решение. Я наконец скажу, что чувствую к нему, осмелюсь это сделать. Я еще никогда не говорила о своих чувствах, потому что не хотела быть отвергнутой. Теперь, когда я не знала, что со мной будет и увижу ли я его когда-нибудь снова, я решила, что скажу ему.

Скажу. Наверняка.

Я даже знала, кого попросить о помощи.

– Ну, Клео, – простонала я. – Не поступай так со мной!

Царица с упрямой миной сидела на своем золотом троне и барабанила пальцами по подлокотнику.

– У меня могут быть из-за этого проблемы, – сказала она. – Я не хочу никаких проблем.

– Ради бога, какие проблемы? – крикнула я так громко, что перепуганный сокол запищал на золотой жердочке рядом с Клеопатрой. – Разве тебя поймали? Разве тебя вызвали в суд? Привлекли тебя в качестве свидетеля? Нет…

Она пожала плечами и устремила взгляд в сторону. Знаю, что ее допрашивали. Впрочем, она сама мне об этом рассказала. Полагаю, Сатана вытащил из нее всю важную о нас информацию.

– Пожалуйста, Клео. Ты знаешь, как для меня это важно.

– Знаю. И это самое худшее. Ты не понимаешь, что это глупо? Он ведь даже не испытывает к тебе никаких чувств…

– Но я хочу кое-что ему сказать, – заупрямилась я.

– Глупая ты, – подытожила она.

– Знаю. Так как? Поможешь мне?

– А у меня есть выбор? – Она скривилась и сунула свой ключ в стену. – У тебя есть полчаса. Затем я открою проход в том же месте. Тогда ты должна вернуться, слышишь?

Кивнув, я прошла через дверь. На другой стороне все было совсем не так, как в Аду. Уже сгущались сумерки. Небо было темным, грозовые тучи низко висели над зданиями. На неровном тротуаре образовались огромные лужи, через которые я перескакивала, направляясь в сторону многоэтажки Петрека.

Наконец я стояла перед ней. Гигантский муравейник из большой плиты, с квартирами идеальных для гномов размеров. Я поднялась по лестнице и встала под козырьком, бросавшим тень на вход в его подъезд. Нажала номер его квартиры на домофоне.

Долгое время никто не отвечал. Я стала беспокоиться. Может, его нет дома? Я снова нажала на кнопку.

– Алло-алло, – отозвался так хорошо знакомый мне голос.

– Привет, это я, Вики. Слушай, ты можешь спуститься на минутку? Я хотела бы поговорить с тобой, а Мацек наверняка в квартире.

– Э-э-э, ну ладно. Подожди немного.

Я села на ступеньках, терпеливо ожидая.

Я скажу ему. Я должна.

Дверь за моей спиной отворилась. Я встала.

– Привет. – Петрек спустился ко мне.

Он не поцеловал меня в щеку и не сделал никакого движения в мою сторону. Трудно… но я все равно ему скажу!

– Слушай, прости, что я вытащила тебя из дома посреди ночи, но я хотела тебе кое-что сказать, а завтра я уезжаю…

– Уезжаешь? – удивился он. – Куда?

– Далеко. – Я неохотно улыбнулась. – Не знаю, когда вернусь…

Не знала, вернусь ли я вообще когда-нибудь…

Он нахмурился и провел рукой по волосам. На нем была красная футболка, которая так мне нравилась и которая так ему шла.

– Что значит, ты не знаешь, когда вернешься? Вики, во что ты вляпалась? Тебе нужна помощь?

Он взял меня под руку и усадил на скамью неподалеку. Она была слегка влажной, но мы не обратили на это ни малейшего внимания. Все это время он не выпускал моей руки. Придвинулся ближе.

– Нет, я ни во что не вляпалась. – Я попыталась широко улыбнуться. – Все в порядке. Но я пришла не по этому поводу. Я должна тебе кое-что сказать.

Он убрал руку.

– Слушаю.

Я не могла смотреть ему в глаза, поэтому уставилась на криво уложенную тротуарную плитку.

– Я… – начала я, но остановилась.

Мне стало стыдно говорить это ему. С другой стороны, почему меня это заботило? Я все равно ходячий труп, вероятнее всего, я никогда его больше не увижу, если только он случайно не попадет в Ад, потому что Белет с Азазелем забудут отправить его на Небеса.

– Ты мне нравишься, – выпалила я и впервые посмотрела ему прямо в глаза. – Уже давно, около года.

Петрек смотрел на меня совершенно изумленно. Даже не моргал. Чему он удивляется? Мы целовались. Я бы не стала целоваться с тем, кто мне не нравится.

Тишина затягивалась. Я в напряжении закусила губу, сжала руки в кулаки. Сейчас он, наверное, скажет, что я для него всегда была лишь подругой, что он никогда даже не думал обо мне как о своей девушке, что ему на меня наплевать.

Однако он не говорил ничего.