Лян Шумин ответил:

– Как решит председатель.

Тут в зале снова поднялся шум. Было принято решение: большинство выступило против того, чтобы давать слово Лян Шумину. На этом совещание было закрыто.

Лян Шумину так больше и не предоставили трибуну. Он оставался членом НПКСК, но выступать ему больше не пришлось. Контактам же Лян Шумина с Мао Цзэдуном пришел конец.

Этот случай раскрывает столкновение характеров. Мао Цзэдун в этом противостоянии по сути дела потерпел поражение. Он не принял открытого вызова со стороны Лян Шумина.[12]

В споре Мао Цзэдуна с Лян Шумином нашла коса на камень. И в исторической перспективе, по существу вопроса, Лян Шумин оказался прав: он первым в КНР публично осудил политику Мао Цзэдуна по отношению к крестьянам.

* * *

Мао Цзэдун не мог отказать себе в удовольствии принять в Пекине, в бывшем императорском зимнем дворце, будучи в положении владыки Китая, бывшего последнего императора Цинской династии Пу И. Это произошло после того, как Пу И был интернирован Советской армией в 1945 г. в Маньчжурии, провел некоторое время в Советском Союзе, а затем был передан Мао Цзэдуну. В КНР Пу И подвергли перевоспитанию в условиях лишения свободы, убедились, что он больше не опасен, и отвели ему место научного сотрудника одного из учреждений в столице.

Мао Цзэдун все это время внимательно следил за судьбой Пу И.

Во второй половине 1961 г. Мао Цзэдун у себя дома в Чжуннаньхае устроил обед из блюд родной для него хунаньской кухни. Он пригласил на этот обед четверых почтенных старцев, которые были его земляками (Чжан Шичжао, Чэн Цяня, Чоу Ло, Ван Цзифаня), пятым гостем был Пу И.

Мао Цзэдун взял Пу И за руку и посадил его рядом с собой за стол. Он сказал Пу И:

– Вот ты в свое время был надо мной верховной властью, тем, что называлось «Ваше величество», а я был всего-навсего твоим простолюдином! – И тут Мао Цзэдун положил на тарелочку Пу И ложку кушанья, блюда, приготовленного из горькой хунаньской тыквы, и произнес: – Отведай-ка нашей горькой хунаньской тыквы!.. Ну, какова на вкус? Хороша, а?

Пу И, естественно, ответствовал:

– Вкусна! Вкусна!

Далее Мао Цзэдун спросил:

– А ты еще не женился?

– Нет еще, – отвечал Пу И.

– Тебе еще можно снова жениться! (Пу И было тогда 55 лет. – Ю.Г.) Однако вопрос о твоем браке следует тщательно продумать. Надо подобрать то, что действительно подойдет, потому что речь идет о том, чтобы создать семью на вторую половину жизни.

После обеда Мао Цзэдун пожелал сфотографироваться на память со своими гостями, в том числе и с Пу И.

Что же касается жены, то ее для Пу И, естественно, подобрали соответствующие компетентные органы, и брак был оформлен.

Мао Цзэдуна же продолжали время от времени занимать мысли об императорах. Тут он вспоминал и о Пу И.

В 1963 г. Мао Цзэдун в беседе с одним из иностранцев (с кубинским поэтом) вдруг заговорил о том, что он «приглашал на обед Пу И, и как же тот был этому рад». Пу И, до которого были доведены эти высказывания Мао Цзэдуна, реагировал соответственно: он многократно рассказывал об этом случае и о высказываниях Мао Цзэдуна своей проверенной и санкционированной жене после их свадьбы, сопровождая свои рассказы восхвалениями в адрес Мао Цзэдуна.

В 1964 г. во время собеседования по случаю праздника Весны Мао Цзэдун снова заговорил о Пу И: «Что касается Сюаньтуна (тут Мао Цзэдун назвал Пу И, употребляя его официальное имя, девиз его царствования. – Ю.Г.), то его следует привлекать на нашу сторону, причем делая это по-доброму. Он, как и император Гуансюй (так Мао Цзэдун вспомнил обоих императоров, во времена правления которых ему довелось жить. – Ю.Г.), был тем, кто именовался верховной, высшей властью над нами, был «Его величеством», а я был когда-то одним из простолюдинов, которыми он правил. Я слыхал, что Пу И живет не очень обеспеченно. Получает зарплату всего в 180 юаней в месяц. Этого, пожалуй, слишком мало!» Тут Мао Цзэдун обратился к одному из присутствовавших, к Чжан Шичжао: «Я вот хочу выделить ему некоторую сумму из своих гонораров и через тебя передать ему на улучшение жизни. Нельзя допускать того, чтобы он, как говорится, «после длительных скитаний остался без пищи, у разбитого корыта». Ведь он все же император!»

Пу И, до которого довели и эти высказывания Мао Цзэдуна, сказал своей жене, демонстрируя, что он очень тронут такой заботой: «Да разве мы сейчас плохо живем? Питаться за счет своего труда – вот истинное счастье! – И добавил: – Мы не можем брать деньги председателя (Мао Цзэдуна); сочувствие его мы принимаем. Вот ты скажи: так правильно будет?»

При всем желании попытаться воспринять эти поступки и высказывания Мао Цзэдуна, как пример широты его души и человеческого сочувствия Пу И, никак не получается. Все это напоминало скорее игру кошки с мышью, неумный кураж беспредельного самолюбия, дурного характера, желания удовлетворить свое тщеславие. Ведь Пу И ничего дурного лично Мао Цзэдуну (да и никому другому) не сделал в свою бытность императором Цинской династии, так как был тогда еще младенцем (при восшествии на престол Пу И было 2 года, а в момент свержения – 5 лет. – Ю.Г.), а затем Пу И стал игрушкой в руках японцев и самостоятельных действий предпринимать тоже не мог. При всех своих личных недостатках Пу И все-таки не заслуживал такого отношения к нему. Надо также сказать, что Пу И принадлежал к императорской династии выходцев из очень малочисленной группы жителей Китая маньчжуров, а не к ханьцам, составляющим подавляющее большинство населения страны, и потому был абсолютно исключен вариант возвращения Пу И к власти над Китаем. Он не был и в этом смысле опасен для Мао Цзэдуна.

* * *

Другой пример из жизни Мао Цзэдуна говорит о том, как он поступал с людьми, которых начинал считать своими врагами внутри руководства партии.

В 1954 г. Мао Цзэдун спросил у Ло Жуйцина, занимавшего в то время пост министра общественной безопасности КНР и ведавшего охраной председателя ЦК КПК и КНР:

– А что, если мне отойти на вторую линию? Кому тогда поручить вести дела на первой линии?

Ло Жуйцин ответил:

– Если председатель отойдет и займет вторую линию, тогда на первой линии руководить должен товарищ Лю Шаоци. Вот только…