* * *

Звероловы и рыбаки из саамского рода Лахтака, живущие в небольшом селении под сенью священной скалы, думать не думали о Первородном Змее. Они давным-давно утратили память о господине вод. Всякий знает, змеи живут в болоте, а не в море.

В прозрачных сумерках светлой летней ночи – треск больших ярких костров, струнный звон, пение, смех. Нынче большой праздник. Старый шаман Кумжа привел своего ученика, которого мальчишкой забрал пять лет назад из этого самого селения. Пять лет мальчика считали все равно что мертвым. Ведь шаман – отрезанный ломоть, потеря для рода. В тот раз было особенно много недовольства, потому что Кумжа указал на старшего сына вождя. Но только безумный станет противиться, когда шаман говорит: «Твоего сына избрали духи!»

Мать долго плакала по ласковому белоголовому мальчику. Не всякий выдержит долгое и трудное обучение, не всякий переживет страшное Терзание. Бывает, что духи забирают рассудок неудавшегося колдуна, и ничего тут не поделаешь. А еще мать боялась, что попросту не узнает сына…

– Эта острога переходила от отца к сыну в нашей семье уже много поколений, – ворчал отец, вождь Шур-Лахтак. – Случись со мной что на охоте, и кому ее передать? Когда еще малый подрастет…

Он с тревогой ждал встречи со старшим сыном. Какой он? Чему научил его старый шаман?

И всему роду было до смерти любопытно. Да, чему?

О шаманах Змеева моря слава гремела во всех землях. Чего саамские кудесники только не умеют! Они летают на своих бубнах на семь небес, а самые отчаянные и в преисподнюю. Они призывают звериных духов и превращают их в сайво-помощников, заставляя служить себе. Вот идет шаман, а за ним – целая невидимая свита. Волк – его острые зубы, олень – быстрые ноги, ворон – далеко видящие глаза…

У шаманов есть небесные жены, которые прилетают к ним в облике птиц, даруя тайные знания и неземное блаженство. Порой шаманы даже с богами беседуют, получая от них небывалые дары или страшные наказания. И после таких бесед не теряют навеки разум, в отличие от обычных людей.

Поэтому, когда однажды вечером в селение пришли старый Кумжа с мальчиком – уже почти юношей, – все так и уставились на них, впрочем, стараясь близко не подходить. Шур-Лахтак вышел вперед и вперил в прибывших строгий, испытующий взгляд, не спеша приветствовать их. Мать робко выглянула из-за широкой спины отца. Ее ли это сын, да и человек ли вообще? Но, увидев, сразу признала:

– Олешек, родненький!

И со слезами радости бросилась на шею подростку.

Вот он, новоявленный шаман. Красивый парнишка шестнадцати зим от роду. Худой, конечно – в обучении у шамана жиру не нагуляешь, – но крепкий и гибкий, как живучая скальная береза. Одет как обычный саами – простые кожаные штаны, кожаная рубашка, пимы на ногах. Только люди сразу приметили, какими необычными оберегами расшита его одежда. Вот птица с человеческим лицом, вот человек с мордой ящера, а на прочие страшно даже смотреть… Темно-русые волосы парня заплетены в две длинные косы на женский и шаманский лад. Лицо гладкое, загорелое, на нем почти светятся яркие голубые глаза. А раньше-то были карие…

Ученик Кумжи стоял выпрямившись, стараясь хранить на лице строгое выражение. За годы, проведенные в уединении среди скал и пустошей, он отвык от многолюдья, ему было не по себе, но он ни за что на свете в том не признался бы. Ему было чем гордиться. Жаль, нельзя никому рассказать! Недавно он прошел страшнейший из шаманских обрядов, пережив такое, что прочим и не снилось даже в кошмарах. Тело его было растерзано в клочья, раскидано по всем трем мирам, а потом собрано заново – уже не мальчикой, а нойдой. Он говорит со зверями и летал в три мира. Осталось совсем немногое – дать новому шаману мужское имя.

…все это шаман Кумжа рассказал людям, когда закат догорел над Змеевым морем, и люди рода сели вокруг праздничного костра. Они ели и пили, передавая по кругу плоские блюда с копченой рыбой и берестяные ковши с пивом. Слушая рассказы старика, Шур-Лахтак перестал хмуриться, и теперь его губы то и дело расплывались в широкой улыбке. «Добрый помощник» – это же прекрасно! Конечно, его сын не сможет напустить злых духов на врагов и сделать так, чтобы род Лахтака боялись по всему закатному побережью… Но и от своего нойды будет великая польза. Он и болезни вылечит, и порчу отведет, и рыбу к берегу пригонит, и пошлет рыбакам попутный ветер…

Вождь с удовольствием поглядел на сына, рассмеялся и похлопал его по плечу. Юный нойда не шелохнулся, только крепче стиснул берестяной ковш, чтоб не расплескать ни единой драгоценной капли. Он впервые сидит с мужами и пьет хмельное – а отец с ним, как с ребенком! Небось учителя не хлопает! Зато Кумжу и угощают первого и лучшими кусками, даже прежде вождя. «И меня так будут угощать! И очень скоро…»

– Олешек мой! – мать подобралась с другой стороны, погладила его по плечу. Женщина никак не могла на него насмотреться – будто все пыталась разглядеть в славном парне того голубоглазого мальчонку, которого у нее, рыдающей, забрали пять лет назад. – Как же вырос! И волосы потемнели…

– Мама, я давно не Олешек, – краснея, ответил подросток. – Обряд лишения детского имени прошел уже год назад…

А сам подумал: «Вот забавно!» Случайно или нет, а первым сайво, который пришёл на его зов, стал именно олень.

– Жил бы ты с нами, звался бы Ичет-Лахтак, а теперь это имя досталось твоему младшему брату, – сказал отец, любуясь крепким молодцом. – А как тебя назвал твой учитель?

Нойда хмыкнул. Как его только учитель не называл! Кажется, не осталось ни единого неуклюжего морского червя, безмозглого ту́пика или облезлого хорька, именем которого его бы не обозвали по десять раз на дню!

– Пока никак, отец, – ответил он. – Взрослым именем меня наречет сам Великий Старик. Завтра на заре полезем туда!

Невольно разволновавшись, он взмахнул рукой, указывая на священную Белую Вараку, что просматривалась в сумраке белесой громадой.

– О-о! – заохали младшие сестры, тихо сидевшие за его спиной.

Ученик шамана их почти забыл. А младшего брата, который был в пеленках, когда его забрали, не помнил вовсе. Малыш теперь смотрел на него с восхищением, как на бога, и это было очень приятно.

– Братец, покажи руку, – дернула его за рукав одна из сестер. – Что там у тебя?

– Рисунок наколотый, – нойда покосился на учителя, закатал на левой руке рукав до локтя.

По запястью полз черный ящер с человеком на спине.

– Сколько ни три, не смоешь, – сказал он, пока восхищенные сестры изучали рисунок. – Это не просто так: когда камлаешь, ящер поддержит руку, подхватит на спину, даст силу…

– А ветер ты вызывать умеешь?

– А как же, – юноша погладил подвешенную на поясе витую веревку, украшенную узлом.

У его наставника таких узлов было много, и в каждом спрятан свой ветер – от нежной зорянки до шурги, несущей бешеный снег.

Другая сестра потянула его за косу: