Старик выпрямился и сказал с важностью:

– Я горжусь, что ты ел мою лепешку! Пойду скажу этим.– Он кивнул на остальных узников, сбившихся в кучку у противоположной стены.

«Что же это за закон, который одинаково наказывает и того, кто украл из императорской сокровищницы тысячу золотых, и того, кто не сумел раздобыть несколько серебряных монет?» – подумал Фаргал.

Эгерини оглядел тюремную камеру. Узкое, не протиснуться, окошко, железная дверь. Полумрак. Ночью здесь наверняка шныряют крысы. Фаргал прислушался к разговору узников.

Новость, которую принес старик, их не взволновала.

– Говорят, когда лев тебя хватает, боли совсем не чувствуешь,– говорил один.

– Мало ли что говорят? Кого лев сожрал, тот уже не расскажет, а кого не сожрал – откуда он знает?

– А я все думаю – как там мои? Долг-то висит, продадут жену с детишками какому-нибудь шакалу…

– А чего? – проговорил другой.– Рабу так даже и лучше. Кормят его, лечат даже, если ценный…

– У нашего управляющего рабы с восхода до заката, не разгибаясь…

– А ты сам разве не так?

– Ну так на своей земле, на себя же!

– И где теперь твоя земля?

Старик снова вернулся к Фаргалу.

– Ничтожные люди,– пожаловался он.– Молодые, а не понимают, что скоро умрут, и нет у них больше ничего, и не будет.

– Послушай, дедушка,– произнес Фаргал.– Почему они все время болтают о львах?

– Хой! Так ты не знаешь? Мы же императорские преступники!

– Ну и что?

– Как что? Государственных преступников скармливают львам, на Арене, чтоб весь народ видел!

Перед мысленным взором Фаргала возникла крепость Стур-а-Карн и Коронованный Лев, скалящий длинные клыки на государственном флаге.

– Не горюй,– утешил его старик.– Это же лучше, чем когда на столбе повесят. Хорошо, ежели через три дня помрешь. А лев – он сразу…

* * *

Начальник царской стражи Хугс родился в семье городского стражника и попал в Алые не потому, что отличался большим умом, а благодаря врожденным способностям к боевому искусству. Хугс полагал себя лучшим мечом Карнагрии. Надо признать, у него были основания для этого.

Прохаживаясь по пушистому ковру в опочивальне Царя царей, Хугс поглядывал на парчовый полог, окружавший постель Императора, и думал о рабыне, которую купил два дня назад. Хугс заплатил за нее восемьдесят шесть золотых, в десять раз больше, чем стоила обычная девственница. Но начальник стражи уже уверился: приобретение стоит истраченных денег. Великондарская школа наложниц отбирала лучших девочек и готовила их так, чтобы самый взыскательный вельможа остался доволен. Хугс не вельможа, но от девчонки был в восторге. Поэтому «привилегии» неотлучно находиться при Императоре воин не очень-то обрадовался. Покосившись на полог, из-за которого доносился звучный храп Царя царей, Хугс презрительно фыркнул. С тех пор как Алый стал начальником царской стражи, Аккараф ни разу не был с женщиной.

Оборотень остановился за деревянной панелью. Позади уходил вниз узкий тоннель, связанный с разветвленной сетью потайных ходов, пронизывающих царский дворец. Самым старым коридорам этого лабиринта насчитывались тысячи лет. Каждый Император, воссев на Кедровый Трон, с помощью магии или путем простого выстукивания стен пытался выяснить, где проложены невидимые коридоры. Частично это удавалось, но по крайней мере треть узких коридоров и тоннелей, спрятанных в толстых стенах дворца, была защищена и от магии, и от звука, выдающего пустоту. Ход, в котором стоял сейчас слуга Мудрого Аша, был именно таким.

Оборотень прислушался. Собственно, чтобы услышать храп Императора, не требовалось напрягать слух. А вот дыхание и приглушенные шаги второго могли уловить лишь очень чуткие уши.

Оборотень насторожился. Его массивное тело наклонилось вперед, ушные раковины раскрылись, как два зеленых веера. Оборотень был умен (как и подобает слуге Мудрого бога) и ничего не забывал. Помнил он и то, что прежде Аккараф никогда не оставлял воинов в своей опочивальне. Император считал, что шестеро Алых за дверью – достаточная защита. Но сейчас в опочивальне Императора именно воин. И, судя по тому, как он ходит, воин этот – опытный боец. Слуга Аша не сомневался, что справится с любым воином-человеком. Зеленая светящаяся кожа оборотня, когда требовалось, становилась тверже дерева, а клыки и когти, которые он мог вырастить в одно мгновение, стоили любого оружия из стали. И еще магия. Нет, ни одному человеку не устоять против слуги Мудрого. Но сумеет ли он убить достаточно быстро? И остаться неузнанным? Оборотень потер гладкий затылок. Ушные раковины втянулись внутрь, остались только два маленьких отверстия. Тусклый зеленый свет, излучаемый кожей оборотня, едва достигал покрытых вековой пылью стен. Низкий свод коридора избороздили трещины. Ядовитый паук соскользнул сверху на невидимой паутинной нити, упал на голову оборотня и, словно обжегшись, подогнул лапки и скатился на пол. Слуга Мудрого не обратил на него внимания: он размышлял.

Императора нужно убить. Причем именно в эту ночь. Оборотень не знал, для чего это нужно его повелителю, но знал, что будет, если он ослушается.

Нужная мысль пришла, и оборотень, сорвавшись с места, помчался по коридору.

Хугс вынул меч и для развлечения выполнил несколько приемов: «двойную восьмерку», «кольчугу», «грифона». Начальник царской стражи виртуозно владел мечом: клинок его летал так стремительно, что и не разглядеть. Хугс удовлетворенно хрюкнул, бросил меч в ножны и продолжил мерять шагами опочивальню.

Оборотень бежал долго, спускаясь все ниже и ниже, пока не оказался в подземельях царского крыла дворца. Здесь, в вечном мраке, располагался огромный водоем, питаемый подземными ключами. По замыслу строителей, водоем должен был в случае осады обеспечить защитников водой. За века о нем забыли. Вход на спиральную лестницу, ведущую в рукотворному озеру, был заложен кирпичом при строительстве очередной башни. Но сама лестница сохранилась.

Оборотень часто приходил сюда. Твари, водившиеся в заброшенном водоеме, служили ему пищей.

Черная вода забурлила. Нечто, больше всего напоминающее обрубок кишки, выпрыгнуло из воды и повисло, вцепившись в ногу слуги Аша. Миг – и тварь уже извивается у него в руке, разевая усеянную крохотными зубами пасть. Оборотень сжал пальцы крепче: червеобразное тело покрывала слизь. Оборотень засмеялся. Он смеялся, только когда оставался один. Потребность смеяться осталась с тех времен, когда он был человеком, а быть человеком слуга Мудрого считал унизительным.

Не переставая хохотать, он устремился наверх. Из пасти пойманной твари капала густая слюна с острым кислым запахом.

Спустя четверть часа оборотень уже осторожно отодвигал панель, прикрывавшую тайный вход в императорские покои. Прямо перед слугой Аша спускался с потолка полог из коричневого шелка. За пологом спал Аккараф. С другой стороны ложа расхаживал охранник.