— И никаких исключений из правил?

— Незапланированная беременность редко случается среди представителей Рода, зачатие происходит не так обыденно, как у людей, у них это сакральное действо. У пары, связанной кровными узами, период зачатия выпадает на первую или последнюю четверть лунного месяца, и если женщина хочет завести ребенка, то должна получить от своего мужчины не только семя, в ее теле должна циркулировать его кровь. Это священный ритуал, он едва ли доступен парам, не связанным кровными узами.

Габриэлла представила, как это могло бы быть у нее с Луканом, и мгновенно почувствовала жар внизу живота. Она даже думать не хотела о другом мужчине, если ребенок, то только от Лукана. А нет, так лучше она на всю жизнь останется одна; скорее всего, так оно и будет.

— Что ты собираешься делать? — спросила Габриэлла, погрустнев от перспективы вечного одиночества.

— Пока не знаю, — ответила Даника. — Знаю одно: я не смогу связать свою жизнь с другим мужчиной.

— Тебе нужна пара, чтобы сохранить молодость?

— Конлан был моей парой. Он ушел, и бесконечно длинная жизнь мне не нужна. Если я откажусь от кровных уз с другим мужчиной, я начну стареть естественным образом, как это было до Конлана.

— И ты умрешь?

Даника улыбнулась спокойно и уверенно:

— Конечно, когда придет время.

— Где ты теперь собираешься жить?

— Мы с Конланом мечтали вернуться ко мне на родину, в Данию, и поселиться в одной из Темных Гаваней. Он хотел, чтобы я была счастлива. Но сейчас я думаю, что должна воспитать сына на родине его отца, в Шотландии, Конлан так ее любил. На земле отца, которого мальчик никогда не увидит, он сможет лучше понять, каким он был. Лукан уже ведет подготовку моего переезда.

— Очень великодушно с его стороны.

— Да. Я не могла поверить, когда он пришел и сообщил мне эту новость. И еще он пообещал, что я и мой сын всегда сможем рассчитывать на его помощь и помощь воинов Ордена. Это было на следующий день после похорон, буквально через несколько часов после церемонии, ожоги все еще причиняли Лукану сильную боль, но он нашел в себе силы заниматься моими делами.

— Лукан получил ожоги? — с тревогой спросила Габриэлла. — Но где и когда?

— Три дня назад, когда выполнял финальную часть церемонии. — Тонкие брови Даники удивленно поднялись. — Ты ничего не знаешь? Ну конечно же, не в привычках Лукана рассказывать о своих подвигах или ранах. Понимаешь, церемония завершается тем, что один из вампиров на рассвете выносит тело погибшего воина на поверхность и солнечные лучи превращают плоть в пепел, возвращая усопшего в лоно природы. — Даника указала в самый темный угол церкви, где виднелись уходившие вверх ступени. — Это дань уважения и в то же время жертва, поскольку вампир должен оставаться с телом восемь минут, подставляя себя испепеляющим солнечным лучам.

Габриэлла нахмурилась:

— Но я думала, они не выносят солнечного света.

— Верно. Они быстро и сильно обгорают, и более всего вампиры первого поколения.

— К которым принадлежит Лукан?

Даника кивнула:

— Для него эти восемь минут представляли смертельную опасность. Но ради Конлана он выдержал, хотя мог погибнуть.

Габриэлла вспомнила, как неожиданный ночной звонок заставил Лукана немедленно покинуть ее дом. Он ни разу не обмолвился о причине. Не рассказал ей о пережитой утрате. Сердце у Габриэллы сжалось, когда она представила его муки под солнечными лучами.

— В тот день я говорила с ним по телефону. По его тону я поняла, что с ним что-то не так, но он все отрицал. И голос у него был такой слабый. Ты говоришь, он получил сильные ожоги?

— Да. Саванна сказала, что Гидеон видел его сразу после возвращения с поверхности, все его тело покрывали волдыри, он даже глаза не мог открыть, так вздулась кожа. Но Лукан отказался принять помощь, сам добрался до своих комнат и там восстанавливался.

— Господи, — выдохнула пораженная Габриэлла. — Он мне об этом ни словом не обмолвился. А несколько часов спустя мы с ним встретились, и казалось, он совершенно здоров. Ну, по крайней мере, он выглядел и вел себя так, словно с ним ничего не произошло.

— Лукан, как П1, в большей степени подвержен разрушающему воздействию солнечного света, но вместе с тем он обладает колоссальной силой восстановления, и в таких случаях ему требуется значительное количество крови. К вечеру, когда он был достаточно силен, чтобы покинуть бункер и отправиться на охоту, он испытывал невыносимый голод.

Теперь Габриэлла понимала степень этого голода. В памяти возникла сцена убийства миньона, но сейчас она предстала перед Габриэллой в совершенно ином свете — больше это не казалось ей чудовищным кошмаром, Лукан спасал свою жизнь. Теперь все с момента встречи с ним виделось Габриэлле совершенно по-другому.

Вначале война между Родом и Отверженными представлялась ей всего лишь столкновением одних злодеев с другими, но сейчас появилась уверенность, что это и ее война тоже. И Габриэлле был небезразличен ее исход — не только потому, что она оказалась странным образом связанной с этим невероятным миром. Ей было важно, чтобы Лукан одержал победу и над Отверженными, и над тем страшным недугом, что одолевал его.

Габриэлла беспокоилась о нем, и неприятный озноб не оставлял ее с того самого момента, когда Лукан с воинами покинул бункер, отправившись в рейд.

— Ты очень сильно любишь его? — спросила Даника, глядя на встревоженное лицо Габриэллы.

— Да, сильно, — ответила та, встретившись взглядом с вдовой вампира. Она не видела смысла скрывать правду, которая, очевидно, была написана на ее лице. — Даника, меня одолевают дурные предчувствия. Более того, Тиган сказал, что Лукану недолго осталось жить, и, пока я здесь сижу, моя уверенность в том, что он прав, растет.

Даника нахмурилась:

— Ты разговаривала с Тиганом?

— Сегодня я случайно наткнулась на него. И он предупредил, чтобы я не особенно привязывалась к Лукану.

— Потому что он считает, что Лукан скоро умрет? — Даника вздохнула и покачала головой. — Этому парню, похоже, нравится трепать окружающим нервы. Вполне возможно, что он сказал это исключительно для того, чтобы заставить тебя поволноваться.

— Лукан признался, что между ними не все гладко. Как ты думаешь, Тигану можно доверять?

Даника на какое-то время задумалась.

— Я могу сказать только одно: преданность — это основа кодекса воинов, это священно для каждого из них. Ничто в мире не может заставить их отступить от кодекса. — Она поднялась и взяла Габриэллу за руку. — Пойдем отыщем Еву и Саванну. Когда мы собираемся вместе, ожидание становится не таким тягостным.

С крыши одного из строений на территории пристани воины наблюдали, как небольшой пикап, шурша по гравию колесами, подъехал к интересовавшему их объекту. За рулем сидел человек. Об этом свидетельствовали едкий запах пота и громкая музыка в стиле кантри, вырывавшаяся из открытого окна кабины. Человек вылез из машины, держа в руке светло-коричневый бумажный пакет, сильно пахнуло жареным рисом и ло мейн со свининой.