После разговора с ней я вернулся в номер и застал Мику за чтением.

– Тебя долго не было, – посмотрев на меня, произнес он.

– Разговаривал с Кэт.

– Как она? Наверное, ждет не дождется твоего возвращения?

– Можно и так сказать. У них там жуть что творится.

– Что именно?

– Она заболела, дети тоже. Чуть ли не сразу после моего отъезда.

– Не может быть!

– За три недели на них шестерых в общей сложности пришлось семь случаев простуды, пять ОРВИ и три синусита. Из пятерых детей трое постоянно болели, хныкали и ныли. Однако невзирая на болезнь, Кэт свозила их на лыжную прогулку. А добирались они туда семь часов.

Мика удивленно моргнул.

– Семь часов? В машине с больными детьми?

– Невероятно, да?

– Даже представить трудно… – Брат помолчал и добавил: – Наверняка она не в лучшем расположении духа?

– Да нет, вполне держится.

– Твоя жена ненормальная. В хорошем смысле слова, но все равно ненормальная. Я на дух не выношу детское нытье. Хуже, чем скрежет гвоздя по классной доске. – Мика покачал головой и усмехнулся. – Ай-ай-ай, как тебе не стыдно путешествовать по миру вместо того, чтобы помогать ей.

– Да уж.

– Если бы ты только знал, да?

– В точку. Я бы, может, и не поехал.

Мика рассмеялся.

– Ты сказал ей, чтобы к твоему приезду все были здоровы?

– Да она бы меня убила!

Мика опять засмеялся.

– Кристина бы меня тоже за такое убила. Вы с Кэт поедете в отпуск на две недели? Только вдвоем, верно?

Я кивнул.

– Ну да. Немного расслабимся на пляже.

– Теперь она будет решать, что вы станете делать в отпуске.

– Я уже это понял.

– Я имею в виду – она будет решать вообще все. Вместо подводного плавания с аквалангом вы будете часами бродить по магазину, выбирая детскую одежду. Она будет спрашивать, какая рубашка тебе нравится – с розовыми кроликами или желтыми утятами, – а ты должен вести себя так, словно для тебя это очень важно.

– Знаю.

– А еще ты будешь обращаться с ней как с королевой и притворяться, что тебе это нравится.

– Знаю.

– В общем, тебе изрядно придется прогнуться.

– Поверь, знаю. И это справедливо. – Я пожал плечами.

– Ох уж эти ваши взаимные уступки и компромиссы… – Мика улыбнулся. – И все же как прекрасен брак, да?

* * *

Вечером мы поднялись по канатной дороге на одну из гор возле Тромсё и направились в охотничий домик на фуршет. Сквозь окна были видны мерцающие в темноте огни города и падающие хлопья снега. Не верилось, что всего несколько дней назад мы обливались потом в Эфиопии, Индии и Камбодже.

Это была наша предпоследняя ночь в путешествии, и все принялись обмениваться номерами телефонов и адресами. Все устали, но были в хорошем расположении духа. Не хотелось думать, что наше путешествие вот-вот закончится.

Сидя у окна, мы с братом с грустью наблюдали за падающим снегом и делились впечатлениями. Говорили о местах, которые стоило бы посетить снова – оба поместили Мачу-Пикчу в начале этого списка, – и о том, как мы ждем встречи с семьями.

Спустя какое-то время Мика посмотрел на меня и спросил:

– А как поживает Райан?

– Хорошо. В табеле успеваемости две четверки, остальные пятерки.

– Он в третьем классе?

– Да.

– У него есть друзья?

– У него прекрасные одноклассники, они его полюбили. Причем если ты их спросишь о Райане, они скажут, что он самый умный в классе.

– Он уже играет как обычные дети?

– Прогресс налицо, хотя в социальном развитии он еще отстает и не так хорошо умеет общаться. О своих интересах Райан расскажет вполне связно, но вот шутить или болтать на отвлеченные темы пока не умеет. Возможно, в этом частично виновата его застенчивость, трудно сказать.

– Вы с Кэт многого добились. Просто удивительно, насколько он изменился. Каждый раз я замечаю в нем перемены к лучшему.

– Спасибо. Нам порой трудно вспомнить, каким он был до того. Мы сосредоточились на будущем – работаем над его разговорными навыками, пониманием прочитанного… Но если честно, иногда просто руки опускаются. Приходится каждый раз искать новые способы достучаться до него – ему ведь просто так не объяснишь.

– Он очень изменился, Ник. То, что вы с Кэти делаете, невероятно. Я не шучу.

– Спасибо.

– Вы уже установили, в чем причина?

Я покачал головой.

– Нет. Есть разные предположения. Кэт считает, что у него нарушено фонематическое восприятие – то есть, он не понимает звуки. У меня несколько иное мнение. Я много читал о нарушении фонематического восприятия, и если у Райана именно оно, то это самый тяжелый случай заболевания подобного рода. Мне кажется, что дело, по большей части, в другом. Я полагаю, он еще и аутист, однако, как я уже сказал, полной уверенности нет. – Я глубоко вздохнул. – Мы продолжаем учить его, и он выправляется. Надеюсь, в итоге Райан сможет вести нормальную жизнь. Окончит университет, женится и будет совершать ошибки, как все мы. Он еще не вполне полноценен, но уже близок к этому. Занятия продолжатся, однако порой…

Я замолчал, и Мика пристально посмотрел на меня.

– Что?

– Порой я задаюсь вопросом, почему у нас такой ребенок. Учитывая, что мы пережили после смерти мамы, отца и Даны… Слишком много бед. И как будто мало было мне испытаний – Бог дал еще одно. – Я помолчал и закончил: – Знаешь, что я всегда говорю Майлзу и Райану?

Мика удивленно поднял брови.

– Райану я говорю: Бог дал тебе такого брата, как Майлз, для осознания того, что все возможно, и ты можешь научиться чему угодно. А Майлзу говорю: Бог дал тебе такого брата как Райан, чтобы научить терпению, упорству и преодолению испытаний.

Мика улыбнулся.

– Замечательно.

Я пожал плечами. Лучше бы, конечно, мне не приходилось формулировать такие жизненные уроки.

Брат сжал мое плечо.

– Я знаю, почему Бог дал Райана вам с Кэт.

– Правда?

– Да.

– Почему же? Он хотел испытать мою веру?

– Нет. Просто не все родители способны на то, что делаете вы с Кэт. Он дал вам Райана потому, что знал – вы достаточно умны и сильны, вы сумеете ему помочь. С другими родителями Райан мог быть потерян для мира.

Мы долго молчали. За окном завораживающе танцевали снежные хлопья. Я думал о Райане и его трудах, о том, через что он прошел. Да, он изменился в лучшую сторону от того, что мы с Кэт сделали. Я был уверен в его будущем. И все же у меня стоял ком в горле. Не знаю, почему.