Стоило мне слегка поморщиться, – решение решением, а ощущение получалось весьма неприятное, как Леож едва заметно двинул пальцами, и ощущение тяжести пропало, хотя под весом корсета пропорции фигуры остались чуть изменившимися. И в платье я выглядела непривычно: придавленная грудь стала совсем плоской, а талия, раньше и без специальных средств тонкая, чуть расширилась.

«Если бы сейчас меня увидела мама, – про себя вздохнула я, стараясь не бросать на Зака злых взглядов, – то спросила бы, где ее доченька так отъелась».

– А теперь, – перестав праздно наблюдать за происходящим, Зак встал и подошел ко мне, – немножко шелухи.

Следующие четверть часа принц нанизывал и навешивал на меня все те кольца, кулоны и браслеты, что были на подносе.

– А не много? – изображая глупышку-простушку, спросила я. – Платье такое скромное, а украшений – куча.

– Это не украшения, – с серьезным видом осматривая меня с ног до головы, ответил принц, – это защита.

– А она нужна? – стараясь изо всех сил не выдать истинные эмоции, скромно уточнила я.

Мы же милые, мы же ничего не ведающие! Ее высочество скромность! Ее высочество дурость. Ее…

Я осторожно покрутилась на месте, чувствуя, что долго так стоять не смогу. И как воины носят доспехи? Тяжело ведь, адово пекло!

– Не помешает, – пробормотал Зак и добавил: – Дай руку.

Я со вздохом протянула ладошку, не споря и не пытаясь сопротивляться. Вот если бы принц попытался завуалировать все эти побрякушки какой-нибудь очередной выдумкой про традиции, то обязательно бы вспылила, а раз не скрывает, что все ради моей защиты, – буду терпеть.

Леож придавил камень на массивном кольце, водруженном на мой мизинец – и тут же мне стало легче, словно общий вес украшений разом уменьшился вдвое.

– Это что за чары? – с благодарностью посмотрев на треснувший оникс в серебряной оправе, уточнила я.

– Через несколько минут все украшения скроются из виду.

– И вес? – понятливо добавила я и улыбнулась Заку.

– Да, – кивнул он. – Это одноразовый амулетик, действует на все виды металла и драгоценные камни.

– Замечательно! – Я улыбнулась еще шире.

– Все, – резюмировал принц, дождавшись, когда чары подействуют полностью, – пора!

Это его «пора!» вылилось в то, что меня сопроводили к карете, не дав толком вдохнуть живительного воздуха, и Закари лично запихнул меня внутрь. Именно запихнул, не дав мне поближе взглянуть на шестерку великолепных гнедых.

– Эй! – Я обиженно насупилась, но смолчала, не желая устраивать сцены в присутствии лакеев и кучера. Но когда Леож сел напротив, ничто не помешало мне сверлить его негодующим взглядом.

Как-то за обидой и злостью я не сразу вспомнила, куда и зачем направляюсь, а после оказалось поздно бояться – мы подкатили к высоким воротам и с помпой въехали во внутренний двор личного городского дома первого на сегодня храмовника.

– Сейчас ты поближе познакомишься с братом Эреем, – просветил меня принц. На этом вводная часть завершилась, а карета с легким скрипом замерла.

Следующие несколько минут были похожи на любые другие в подобной ситуации. Не важно, в какой дом ты входишь, все равно этому предшествует небольшой хаос и суматоха. Встречающие слуги сохраняют маску почтения и серьезности, хотя и бросают гневные взгляды на лакеев и горничных, которым в самый последний момент потребовалось что-то убрать или натереть, а то и вовсе приспичило подсмотреть за гостями. Где-то в отдалении всегда слышны крики и приказы, часто вопли хозяйки дома, раздающей последние угрозы. А потом появляются хозяева, изображая покой и приветливость, скрывая сбившееся дыхание и нервный румянец.

В домах священников мне бывать доводилось, так что я не удивилась ни роскоши, ни вышколенности слуг. Даже порадовалась, когда храмовник не вышел нас встретить, а дворецкий пригласил пройти в кабинет хозяина.

Кабинет брата Эрея выглядел достаточно скромно по сравнению с остальным домом.

– Добро пожаловать. – Брат Эрей встал и широко мне улыбнулся, дернув себя за ус. – Приятно знать, что столь молодая особа, как вы, ваше высочество, желает приобщиться к культу нашей богини Трао.

Я скромно потупила глазки и опустилась в предложенное кресло. Суеты вокруг не наблюдалось, излишней слащавости – тоже.

Интересно, как пройдет беседа с этим человеком? По тому, как обменялись приветствиями Зак и храмовник, я могла предположить, что отношения у них добрые. Даже дружественные. Ну что же, посмотрим…

Через какой-то час я расслабилась и наслаждалась игрой. Три собравшихся в кабинете храмовника человека играли свои роли: брат Эрей – добродушного хозяина, каковым он в общем-то и являлся, лишь чуть-чуть переигрывая, явно стараясь угодить высоким гостям; Зак – расслабленного и приехавшего от скуки принца, а я – скромную и глуповатую девочку семнадцати лет, нежно влюбленную в собственного мужа, ради которого готова сменить веру. Каждый из нас знал, что остальные в чем-то врут, и подыгрывал. Маленький спектакль с одобрения и поддержки остальных. Искусная игра и точно выверенные фразы. Повороты головы и жесты. Ни единой ошибки, ни единой необдуманной мысли. И такая искренняя фальшь во взгляде…

– У вас чудесный дом, брат Эрей, – добавляя в голос сахара столько, что нормальный человек уже давно бы запросил пощады, произнесла я.

– О, спасибо, ваше высочество, – не поперхнувшись от избытка сладости, ответил храмовник, – этот дом достался мне от отца, а я лишь отремонтировал его со временем.

– Отец брата Эрея был графом, – посвятил меня в тонкости Зак, – но сам брат выбрал стезю служения.

Храмовник подкрутил ус, пригладил седую прядь на виске и кивнул:

– Для меня это была единственная дорога в жизни.

– А разве не для всех, избравших служение богине, это единственно верный путь? – скромно улыбнулась я.

– Не всегда, – чуть посерьезнев, ответил храмовник, пригладил жилет на необъятном животе и позвонил в колокольчик, вызывая слугу, – разные бывают случаи. Для меня служение с самого детства было не просто словами, а смыслом жизни.

Я понимающе улыбнулась, сообразив, что в эту минуту брат Эрей говорит искренне.

Мы еще долго пили чай, болтали. Но теперь игра отошла на второй план. Не сказать, что я поверила храмовнику, но здесь и сейчас я полностью убедилась, что зла он ни мне, ни Заку желать не может.

Так бывает с некоторыми людьми. Будто кто-то свыше спустился на миг и оставил отметину на лбу своего избранника, навсегда привязав его мысли, желания и деяния к иному миру через поцелуй веры. Не могут такие люди обманывать, таить злобу. Но… Они так же не могут видеть злобу в окружающих и, сколь бы мастерски не играли, не способны разглядеть врага.