Из тягостных раздумий капитана вывел голос механика-водителя. Танкист, затравленно озираясь, облизнул вмиг пересохшие губы и произнес:

– Слышь, командир, если так и будем стоять на месте, то дождемся беды. Нутром чую!

– Идем к танку. Смотри в оба, Гена. – Капитан неожиданно для самого себя перешел на шепот. Как будто кто-то мог их подслушать. Или мог?

– Кажись, япошка правду говорил о Ворующем Лица.

– Похитителе лиц, – автоматически поправил подчиненного ротный. У него была хорошая память. – Не отвлекайся. Шире шаг.

За каждым поворотом, в каждом узком переулке мерещились враги. За мутно-грязными окнами домов притаилась опасность. На секунду или на миг отвлечешься, и они набросятся на тебя. Растерзают.

Услышав шорох справа, Шаржуков чудом удержал палец на спусковом крючке. Это всего лишь ветер качнул полусорванную вывеску с непонятными иероглифами над крыльцом магазина. Ярко светило солнце над головами, усекая куцые тени от домов и деревьев.

Людей убили, но город выстоял, подслеповато щурясь на непрошеных гостей окнами домов. Уже уходите? Так быстро? Было чувство, что призраки неупокоенных людей не ушли отсюда насовсем. Они кружат где-то неподалеку, пока невидимые в солнечном свете дня и неестественной тишине Мертвого города.

До танка добрались без происшествий.

За очередным поворотом улицы их марш-бросок закончился. Вот и стена с вывороченными воротами. До боли родная громадина «тридцатьчетверки», застывшая рядом с проемом в стене.

Первым желанием было броситься к танку. Не добежав метров двадцати, танкисты остановились. Жалко спугнуть удачу в последний момент. Стоит обойти танк и пройти ворота, как Мертвый город останется за спиной вместе со всеми ужасами и смертями. Человек так устроен, что старается выбрать самый простой и быстрый вариант решения проблемы. Судьба, ехидно улыбаясь, ставит перед ним очередной рубеж, до которого еще надо дойти. Доползти. Еще чуть-чуть, и они вырвутся отсюда в нормальный мир. Там все ясно и понятно. Видишь врага в чужой форме: дави, стреляй. Утюжь окопы гусеницами. Перемешивай японцев с китайской землей.

Но здесь что-то было не так. Опять навалилась тишина. Ах да, их никто не встречал. Рядом с танком не было ни души. Возвращаться назад в город было форменным самоубийством. Даже если забаррикадироваться в доме и занять круговую оборону, им долго не продержаться. Единственный выход вел через раскуроченные ворота, со стоящим рядом танком. Мимо «тридцатьчетверки» не пройти.

– Эй! Есть кто живой? – выкрикнул Шаржуков.

Он вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. В ответ тишина. Олегу показалось, что он услышал короткий смешок, будто кто-то рассмеялся в ответ. Но не только капитан услышал хохоток. Мехвод дернулся, словно ему за шиворот вылили ушат воды, и неожиданно для самого себя резко передернул затвор автомата, выщелкнув патрон. Латунный цилиндрик с тупой пулей золотой рыбкой скакнул в траву. Оружие и без этого стояло на боевом взводе.

– Товарищ капитан, может, в здании отсидимся? – предложил механик-водитель, словно подслушал его мысли. – Тут рядом я домик каменный приметил. Забаррикадируем изнутри дверь. Поглядим, что тут к чему.

– Ага, дождемся, что нас, словно курей, перережут, – отмел предложение ротный, хотя подобная идея не так давно посетила и его. – Прорвемся, Гена! Не в первый раз.

– Командир, что дальше… – мехвод не успел закончить вопрос. По нервам и барабанным перепонкам резанул скрежет.

Со стороны танка донесся противный звук, будто провели гвоздем по стеклу.

– Слушай сюда, – не поворачивая головы, сказал капитан. – Обходим танк с разных сторон. Если там чужой, возьмем в клещи. Смотри меня ненароком не подстрели.

Танкисты разделились, по широкой дуге обходя бронированную машину.

Повинуясь смутному инстинкту, капитан крадучись подошел к борту танка и осторожно заглянул за навесной топливный бак, из-за которого торчал ствол «дегтяря». Пулемет, как и положено, стоял на раздвинутых сошках. В раскрытом брезентовом подсумке маслянисто-тускло поблескивали два запасных диска к пулемету. Справа от приклада, подвешенные за кольца на кронштейне бака, висели две «лимонки». Усики на чеках были предусмотрительно разведены. Привести гранату в боевое положение можно было бы одной рукой: прижал ладонью предохранительную скобу к корпусу и потянул на себя, кольцо чеки остается на кронштейне. Замах, бросок, взрыв. Нелишняя предусмотрительность в скоротечном бою. Танкисты всерьез подготовились к обороне.

Весь экипаж танка, который должен был приглядывать за входом и пленным, тоже был здесь. Головы танкистов с закрытыми глазами покоились на корме, выложенные аккуратно в ряд. Та же картина кровью, что и в городе…

За кормой танка лежало единственное тело. Это был пленный майор. Тел танкистов не было видно, похоже, их успели прибрать, а вот японца оставили. Труп был с головой, но без кожи, как и один из убитых разведчиков, на которых они наткнулись в мертвом городе.

Капитан сделал шаг. Неожиданно из-под днища танка высунулась рука, сцапала автомат за ствол и без натуги вырвала оружие у танкиста. Капитан непослушными руками лапал кобуру на поясе, пытаясь расстегнуть клапан.

– Выходи, гад! Покажись! – выкрикнул-выплюнул капитан. – Поговорим лицом к лицу.

Он не ожидал, что его слова что-то могут решить. Просто накипело на душе. Эмоции требовали выхода. Между танковыми катками показалась голова, а за ней тело. Извиваясь, как змея, оно на удивление ловко проползло между стальными дисками. Нормальному человеку такое было бы не под силу. Еще миг, и перед офицером стоял солдат, одетый в выгоревшую до белизны пехотную форму, в которую были одеты разведчики. Все по уставу, только пилотки не хватает. Вот только лицо у этого бойца было лицом убитого пленного японского майора. В руке он сжимал короткий меч, который Шаржуков отдал старшине. Один из двух трофеев сегодняшнего дня.

– Ты хотел меня увидеть, вор, – сказало существо. Назвать его человеком не поворачивался язык. Оно провело коротким клинком по стальному борту «тридцатьчетверки». Раздался скрипяще-визгливый звук. Такой они уже недавно слышали. – Где мой второй меч? – Не дожидаясь ответа, оно продолжило: – Вас осталось двое, больше спросить не у кого.

Может, еще один японец? Для Шаржукова они все были на одно лицо. Похожи как две капли воды. Возможно, брат-близнец? Но что-то было не так с этим японцем. Язык стал чище. Он больше не коверкал букву «л», меняя ее на «р». В глазах пропал страх перед русскими. Когда говорит, лицо неподвижно, будто у каменной статуи. Вот только глаза смотрят холодно и цепко, словно перед ним не человек, а насекомое. «Сейчас его раздавить или пусть еще немного побегает, посучит лапками?»

– Ты вообще кто такой? – осторожно поинтересовался танкист, особенно не надеясь на ответ.

– Забыл представиться, – на неподвижном лице японца рот открывался и закрывался, словно у деревянной куклы-марионетки. – Настоящее мое имя тебе все равно не выговорить, человечек, язык сломаешь. Твое горло не может произносить такие звуки. Местные людишки называют меня Похитителем Лиц, другие – Многоликим.