— Да, — ответил я, — просто каждая участница может состоять в малом ковене, но так вышло, что другие ведьмы Москвы оказались слабее. Все дело в наследственности. Данила и Варя все взяли в свои руки и годами отсекали слабых и бесполезных. Теперь Москва принадлежит их дочери.

— И никто не пытался отобрать у нее корону? — удивилась Дина.

— Пытались, конечно, — буркнул я, — но кто уже в дурке, а кто в больнице. В Тюрьме полно глубоких мест, сама знаешь. Еххи рассказывала, что в конце девяностых была целая война среди ведьм, но Данила заборол всех.

— Он единственный, кто умел иссушать в реале среди ваших, да?

— Наверное. Куда едем?

— На Петроградку. На улицу Кропоткина.

— Ого, того самого?

— Да.

— Хорошо, как скажешь.

По дороге я спросил Дину, как она относится к нашему сообществу, и она ответила, что все в порядке вещей. Олег ей нравился. Он, конечно, любит уплывать в своих рассуждениях, но когда дело касается практики, то он превращается в кремень. Утром он весьма жестко заставил девушек заняться депривацией, а потом просто пошел пить чай. Это вот точно. Он может часами болтать и лить воду вокруг да около, но когда наступает время учить, то берется за дело решительно и смело. Он уже набил руку на ведьмах из Сибирского ковена, да и на собственных сектантах. Так что с убеждением кого-либо у него все хорошо. Мы проехали через центр, вдоль Фонтанки. День сегодня солнечный на удивление. На светофоре я заметил целую толпу велосипедистов-стиляг на странных двухколесных конструкциях. Прикольные ребята. Я даже бибикнул им, а затем мы понеслись дальше. Проезжая мимо высоких арок Толстовского двора я не удержался и сказал:

— Знаешь, некоторые места в Питере создают странное настроение, по атмосфере будто дворы Вечного города в Лимбе, только те заросли мхом и там нет машин и асфальта. Особенно днем, когда случается момент затишья.

— Я думаю, это из-за архитектурного стиля, а с ним тут не так все просто. Когда Петербург застраивали, очень многое старались сделать как в Риме. Арки, колонны, крепкие стены и прочие классические элементы сделаны по одному образцу, по некоторому общему принципу — и это не только здесь, но вообще много где повторялось на протяжении сотен лет вплоть до сталинского ампира. В результате этот древний город имеет множество отражений по всему миру. А еще говорят, что архитектура — это застывшая музыка, и сам знаешь, что музыка может погружать нас в разные состояния. Может быть, поэтому многие из нас в какой-то мере знакомы с Вечным Городом и видят его в разных отражениях от Рима до Петербурга.

— Может быть, — согласился я.

Мы добрались до нужной улицы и свернули в одну из арок. Типичный обоссаный хипстерами закоулок. Здесь и правда изрядно воняло мочой, а старый переполненный мусорный бак уже обрастал мусорными мешками. Во дворе почти не было места для парковки, но я нагло воткнулся между «Рендж Ровером» и «Гелендвагеном». Кому-то из них будет тяжело залезать в машину, но ничего, через багажник просочатся если что. Зачем эти недоумки покупают такие большие машины в городе с узкими улицами и неустроенными дворами? Ради безопасности? Это бред. У меня знакомый на «Тойоте ЛэндКрузер» в позапрошлом году прекрасно убрался в «Камаз». Результат предсказуем. У грузовика помят борт, да лопнуло одно колесо, а именитый джипарь просто разлетелся в хлам, будто в него зарядили из гранатомета. Знакомый умер. Что же. Туда ему и дорога. Будет знать как гонять пьяным за сотку. Жалости у меня к нему не было. Ни капельки. Я вот, конечно, тоже могу выпить бутылочку пива или две перед поездкой, но не литр водки, как он. Как только сознание начинает дергаться под воздействием алкоголя — вызывай такси. Это однозначно. У нас в ковене только Еххи грубит с этим делом, и то она не пьяная, а под волшебным порошком гоняет. Но надо отдать ей должное — никого не сбила, в новостях не засветилась. Да и порошок не обычный, а самобытный. Сама его делает. Под ним у нее все чувства обостряются, и в Жене просыпается Шумахер. Я ездил с ней не один раз и могу признаться в том, что водит она круче чем я и Вадим вместе взятые. Я вот так машину как она не чувствую. Машина — железная коробка. К габаритам привыкать нужно. Каждый раз. С мотоциклом вот гораздо проще. Он меньше и ты не ограничен кучей железок вокруг.

Дина провела меня к обшарпанному дому, который еще не тронула рука современного ремонта. Да, печальная картина. Красили этот дом, наверное, в том же году что и построили. Штукатурка облупилась, местами вылезла черная плесень. Окна все сплошь деревянные, некоторые с выбитыми стеклами и заткнутые подушками. И это в наши то годы! Цивилизация! И это на фоне «Гелендвагенов» во дворе. Питер он такой вот. Двуликий. Здесь грязь и нищета феноменально сочетается с китчем и роскошью. Навороченный «Ламборгини» может стоять рядом с убогой «шестеркой» на Рубинштейна. И тут-то точка сборки начинает ехать. Понимаешь всю нелепость бытия. И даже жалко становится этот итальянский автопром, который за лям баксов был обречен на страдания, ибо наши дороги это то еще зло.

Красная дверь с кучей царапин и парой рекламных наклеек — «Ремонт компьютеров любой сложности», и две надписи маркером — «Жулик» и «Колдун». Выходит, что мы пришли по адресу. Дина набрала номер квартиры на домофоне, и я услышал знакомую трель. Нас даже не стали спрашивать о цели визита и кто мы такие. Может быть, этот мужик ясновидящий? Хотя вряд ли. Дина наверняка позвонила ему заранее.

Мы поднялись на второй этаж по потрескавшейся лестнице. Парадная была исписана всякой бранью, номерами телефонов и обклеена объявлениями всяких сомнительных услуг. Почтовые ящики вырваны с мясом и стоят на полу, просто прислоненными к стене. Питер — культурный город, эта парадная некультурная.

Мы остановились перед массивной деревянной дверью, на которой не было ни глазка, ни номера. В замке защелкали ключи, и она стала открываться. На пороге стоял невысокий парень лет двадцати пяти.

— Вы к деду? — уточнил он.

— Да, к нему, — Дина улыбнулась и нас впустили внутрь.

В темном коридоре горел тусклый свет, но я отчетливо разглядел высокие сапоги типа казаков, нестройный ряд домашних тапочек, пару тумбочек, зеркало и платяной шкаф тридцатых годов прошлого века. Мы разулись, я повесил плащ на руку, и мы прошли в кабинет колдуна и жулика.

Деревянные стулья, широкий стол с красным сукном, стеллажи с книгами и большой круглый аквариум, заросший водорослями и тарахтящий старым компрессором. В нем плавала парочка здоровенных черных лупоглазых рыб. Телескопы, не иначе. Хм, но вроде бы эту породу нельзя держать в таких стекляшках. Мой взгляд уперся в старинную икону на стене и массивное бронзовое позеленевшее распятие. Все сразу же встало на свои места. Поэтому когда седой мужчина, стоявший к нам спиной, обернулся, я уже знал кто это. И он меня узнал тоже.

— Мы с вами виделись, да? — деликатно спросил он и протянул мне руку.

— Да, наваляли друг другу возле портала на другую сторону Питера, — улыбнулся я и пожал сухую горячую ладонь.