Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я всячески старался от того освободиться, — писал честно Федор Иванович в своем дневнике, — первое, что моя очередь ехать в Петербург, второе — что капитан-лейтенантом на смену другой приехал, а третье, что я из капитан-лейтенантов средний. Однако ничто не успело...»
Еще долгих два года бороздил он на разных судах опостылевшие мутные воды Каспия; вел гидрографические работы, пока не наступило время его отпуска. Федор решил использовать предоставленное время для приведения в порядок имущественных дел, а также для устройства личной жизни, о которой пока заботился он весьма недостаточно.
12
Прибавление. ВЕРСИЯ...
Многие современники Петра отмечали резкий спад жизненной активности императора в последние годы его жизни, после Персидского похода. По современным понятиям, он был еще далеко не стар. В 1722‑м разменял всего полсотни лет. Для государственного деятеля — самая пора расцвета мудрости. А между тем его руки все чаще опускались и взор потухал. Могучее тело становилось вялым. Государь впадал в меланхолию. «...Он был болен не только телом, но и душой, — пишет историк В. В. Мавродин. — Чувствовалась безмерная усталость. Все один и один. За всем следи, обо всем подумай, каждого проверь, а не проверишь — и лучший друг окажется казнокрадом, лихоимцем, себялюбцем... Окружающие видели в глазах царя усталость и столь чуждое ему раньше безразличие ко всему, а подчас и тоску. Петр испытывал неудовлетворенность всем сделанным, чувствовал собственное бессилие и невозможность завершить осуществление своих обширных замыслов».
Причины таких перемен исследовались не раз, и к сегодняшнему дню накопилось о том немало версий. Не претендуя на обобщение или на полное их изложение, я все же хотел бы напомнить читателю о некоторых, остающихся обычно в тени по незначительности причин, их вызывающих. Но кто знает, какой мотылек крылышком своим дает первый толчок мировому катаклизму.
Петр был болен давно и тяжко. С 1710 года ездит он на воды и страдает от болей в мочевом пузыре. Злые языки утверждали, что причина страданий царя в беспорядочной половой жизни. Действительно, кто только не побывал в его постели — от денщиков и фрейлин до деревенских девок во время частых отлучек на верфи. Как узнать, кто из них наградил царственного возлюбленного... Грешили на фрейлину Чернышеву. Но среди прописываемых царю лекарств нет ртути — главной панацеи тех лет от любострастной болезни, прозаически называемой в наши дни сифилисом.
В чрезвычайно интересной книге Евг. Анисимова «Время петровских реформ» приводится современный вывод врачей-специалистов Ленинградской военно-медицинской академии имени С. М. Кирова, изучивших материалы истории болезни императора. Медики считают, что Петр страдал, скорее, аденомой простаты, которая в своей заключительной стадии приводит к задержке мочеиспускания и развитию уремии. При этом большинство склоняется к тому, что это заболевание вполне могло быть следствием застарелой гонореи (в просторечии — триппера), но никак не сифилиса.
Царь вообще довольно много болел. В 1692 году окружающие даже ожидали его кончины. Но особенно страдания его обострились с 1722 года. И вот — осень 1724‑го — жестокая простуда, припадки. Едва оклемался — накричал на докторов. Схватился, поехал глядеть на строительство Ладожского канала, оттуда на Олонецкие железоделательные заводы. Возвращаясь морем, у Лахты увидел севший на мель бот с солдатами. Захлестываемые волнами, не умеющие плавать люди потеряли всякую надежду. Велел остановиться. Подошел на шлюпке. Видя бестолковость и растерянность матросов, сам спрыгнул в воду и по пояс в холодных волнах принялся сам спасать... Разумеется, даром это пройти не могло.
Дома сильный жар свалил его в постель. Начался бред, а за ним и нестерпимые боли обострившегося хронического недуга. «От жгучей боли крики и стоны его раздавались по всему дворцу», — пишет в своих «Записках» придворный голштинского герцога Г. Ф. Бассевич. «Из меня познайте, како бедное животное есть человек...» — жалуется царь ближним в минуты просветления. Он — император, самодержец, человек железного характера — ищет сочувствия у окружающих, у Екатерины. Впрочем, — у Екатерины ли?..
Этой же осенью кто-то из доброхотов донес, что супруга императора слишком часто встречается с камергером Виллимом Монсом, притом — наедине... Он поручает сестре Монса Матрене Балк, обер-гофмейстерине, проследить. И та доложила о полном благополучии. Но, как на грех, по привычке он решает сам перепроверить ситуацию. И потому 8 ноября, неожиданно прервав намеченную поездку в Шлиссельбург, возвращается домой в неурочное время. И в Италианском дворце на Фонтанке получил ненужные ему доказательства...
Это был страшный удар. Главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Никита Петрович Вильбоа, происходивший из безродных французов, вывезенный некогда царем из Голландии и определенный им же в морскую службу, писал о состоянии Петра в тот день, апеллируя к рассказам фрейлин: «Он имел вид такой ужасной, такой угрожающий, такой вне себя, что все, увидев его, были охвачены страхом. Он был бледен, как смерть. Блуждающие глаза его сверкали. Его лицо и все тело, казалось, были в конвульсиях. Он раз двадцать вынул и спрятал свой охотничий нож, который носил обычно у пояса... Эта немая сцена длилась около получаса, и все это время он лишь тяжело дышал, стучал ногами и кулаками, бросал на пол свою шляпу и все, что попадалось под руку. Наконец уходя, он хлопнул дверью с такою силою, что разбил ея...»
Кто такой Виллим Монс, брат его первой любовницы-фаворитки, дочери виноторговца Иоганна Монса из Немецкой слободы? Родился Виллим в 1688 году и двадцати лет поступил в армию. Участвовал в битвах под Лесным и Полтавой. Ловкостью и расторопностью, будучи в адъютантах у генерала Боура, обратил на себя внимание царя. Не исключено, что не обошлось сие и без споспешествования сестрицы. Так или иначе, но в 1711 году Виллим Монс — личный адъютант Петра, а пять лет спустя определен камер-юнкером ко двору Екатерины, где заведует ее вотчинной канцелярией. Этот пост выдвигает Монса в число весьма влиятельных людей. Перед ним заискивают, ему льстят, несут подарки...
По свидетельствам современников, камер-юнкер был чрезвычайно красив, ласков с женщинами. Екатерина оказывает ему знаки особого внимания. А затем по двору начинают распространяться слухи и о скандальной связи. Скоро о ней знают при дворе все, кроме Петра. Император слишком занят. Привык полагаться на жену. Любит ее. Короновал. Во дни болезни и мрачной меланхолии готовился отдать царство в ее руки, хотя вряд ли питал хоть малейшие иллюзии относительно деловых качеств
