пришел запрос. Артемий Петрович, разумеется, тут же отперся, заявив, что получил в подарок лишь пару никуда не годных кляч, на одной из которых и по сей день возят воду для конторских нужд... Далека Астрахань — поди проверь, кто прав, кто виноват. А страсть к подметным грамотам без подписи у обывателя неистребима во все времена.

Скоро Волынский убедился, что почет сей хлопотливой должности сопряжен с весьма большим беспокойством, а доходы от нее мизерные. Оттого-то и вернулся он из калмыцких улусов, кипя негодованием. И как раз — Егор Мещерский... Артемий Петрович потребовал было объяснений у Матюшкина. Но генерал уклонился и выдал несчастного мичмана грозному губернатору головою. Он даже заявил, что рядиться из-за дурака не станет и что Волынский волен взыскивать на том, как пожелает. Позиция, прямо скажем, довольно бессовестная.

И вот несколько времени спустя, когда в Астрахани наступили морозы, губернатор послал за Егором, как бы за надобностью. А когда тот явился, приказал холопам своим привязать мичмана к деревянной кобыле и бить батогами нещадно... Полуживого, без платья выбросили Мещерского на лед и оставили там замерзать. Как он добрался до жилья — никто не знает. Оклемавитись, поволокся мичман с повинной и жалобой на понесенные обиды к своему начальству. А приписан-то он был к команде капитана Соймонова. И Федор Иванович, только-только вернувшийся из похода, выслушав жалостную историю унижений дворянина и офицера, осерчал... Надевши шпагу, он отправился в канцелярию губернатора с претензиями. Разговор вышел крутой.

— Хотя вашему превосходительству гневно будет, — заявил под конец Соймонов, — однако ж я такого мучительного ругания для дворянина и служителя морского терпеть не могу. А поскольку сатисфакции от вас господину мичману никакой не учинено, подам рапорт по команде...

Волынский попробовал было прикрикнуть. Капитан-поручик того не позволил. Гайдуки губернаторские из-за двери выйти не решились. Лицо и голос у Соймонова были таковы, что все понимали — поколет шпагою, не остановится. Да и Волынский в глубине души опасался, помнил какую-то связь капитан-поручика с царем. Решил отмахнуться: авось пронесет... Или капитан о намерении своем забудет... Но Федор Иванович не забыл. Написал доношение и честь честью в открытую послал оное в Адмиралтейств-коллегию в столицу...

Забегая вперед, скажем, что мало какая жалоба принесла Артемию Петровичу столько неприятностей, сколько «дело мичмана Мещерского». Но то все — впереди. А пока денщик генерала Матюшкина принес Федору Ивановичу известие, что государь Петр Великий «для лутшаго наставления в предбудущих предприятиях» вызывает господина генерал-лейтенанта купно с господином капитан-поручиком в Москву. Там в означенное время должно было состояться коронование ее величества Екатерины Алексеевны. Соймонов приготовил взять с собою карты и планы для отчета о съемках устья Куры.

Они еще не собрались, как по Астрахани разнеслась весть об отъезде губернатора, и тоже в Москву на коронацию...

10

В Москве сам воздух наполнен новостями и сплетнями. Здесь все знают всё и обо всех. Нанося визиты родственникам и знакомым, Федор по пути узнавал придворные новости. Его знакомили со сложной системой взаимоотношений вельмож, называли состояния, наследников. Оценивали дома, лошадей и любовниц. Узнав, что он сопутствует генералу Матюшкину, Соймонова тут же посвятили в историю вражды Михайлы Афанасьевича со светлейшим князем Александром Даниловичем Меншиковым...

К сожалению, я не могу привести достоверных свидетельств об истоках их нелюбви друг к другу. Происходили оные, скорее всего, из ревности к царским милостям, из досады на больший успех другого, на удачу соперника, а совместничали они давно. Соревнование их понятно, если сопоставить хотя бы происхождение обоих.

Михайла Матюшкин происходил из старинного русского рода, ведущего свою родословную от некоего татарина Албуша или Албауша, выехавшего из Орды в Новгород еще в начале XIII века. Позже Матюшкины владели поместьями, расположенными неподалеку от Новгорода по Волхову.

При царе Михаиле Федоровиче Романове Павел Матюшкин служил дьяком приказа Большого прихода. И хотя старая аристократия «дьячню» не больно-то жаловала, сын Павла, Иван Матюшкин, женившись на Федосье Стрешневой, сестре царицы, был возведен в думные дворяне и имел чин окольничего. Таким образом, отец Михайлы, Афанасий Иванов сын Матюшкин, приходился двоюродным братом царю Алексею Михайловичу. Правда, дослужился он всего-навсего до холмогорского воеводы, хотя и был боярином. Немудрено, что Михайла с детства был очень близок к Петру. Семи лет он был назначен к будущему самодержцу комнатным стольником. А подросши, оказался одним из первых «потешных».

В 1697 году, двадцати одного года поехал он по царскому указу в Италию для обучения морскому делу. Вернувшись, участвовал в Полтавской баталии. И вот ныне отличился в Персидском походе. За то ему и передал командование всеми войсками государь, отбывая с Каспийского моря. В краткой характеристике генерал-аншефа Михаила Афанасьевича Матюшкина, которую приводит Д. А. Корсаков в книге «Воцарение императрицы Анны Иоанновны», сказано: «Человек прямой и откровенный, Матюшкин — один из немногих деятелей первой половины XVIII в. прожил честно, не покривив душой. До страсти любя Петра Великаго, он не мироволил к слабостям великаго монарха и был одним из сильнейших врагов Меншикова».

Вместе с генералом побывал Федор у многих московских аристократов. Так, один из первых же визитов они нанесли Ивану Ильичу Дмитриеву-Мамонову, суровому воину, прячущему под грозной личиной доброе сердце и не чуждому известной доли лукавства. Но с ним у нашего героя еще будут встречи, и потому отложим характеристику храброго генерала до будущих страниц. Состоялась встреча и с Петром Михайловичем Бестужевым-Рюминым, гофмейстером курляндского двора Анны Иоанновны, обретавшимся вместе с герцогиней в Москве.

На ответном обеде у Матюшкина Федор с удовольствием разговорился со Львом Васильевичем Измайловым, образованнейшим человеком своего времени. И как мало мы знаем выдающихся людей! Ну кто слыхал об Измайлове? А между тем его судьба — целый роман! Совсем молодым человеком поступил он в военную службу датского короля. А в 1706‑м (Льву Васильевичу шел еще только девятнадцатый год) Петр Великий уже поручал ему дипломатические переговоры с Пруссией и Польшей.

Двадцати лет от роду он вернулся на родину капитаном датской службы, и царь лично повелел зачислить его тем же чином в Преображенский полк. В 1710‑м ездил снова в Данию с царской грамотой, в которой не без яду выражалось соболезнование по поводу поражения датских войск. А в 1719 году возглавил посольство в Китай в звании чрезвычайного посланника. Три года продолжалось его путешествие. Выучив наизусть секретную инструкцию царя, Измайлов не торопился. Официальное задание его миссии заключалось в